А по допросам-то Вы спец))) Зузакабрик вон дар речи потерял...
А был такой весёлый парень...

A.Brehm пишет: дык а кто тут еще на форуме такой разговорчивый?)) только Хлынец и Васса))

Кста, мона прикинуть кто самый болтливый)))) Поделить количество сообщений на время нахождения на форуме)))))))))
Хотя там проценты уже есть))

меня больше интересует возможность войны США с Ираном... с С.Кореей уже договорились, в обмен на закрытие производства обогащенного урана поставлять в С.Корею бусы или что там... Кандолиза с улыбочкой намекнула Ирану что не плохо бы и с ним по мирному договорится во избежании, так сказать...
п.с. а Вы слышали что США оплачивает из своего кармана строительство многоуровневой защиты над нашими военными хранилищами с атомным вооружением, со стоянками атомных подлодок и т.п?))

Герр доктор, я и не такое слышал...И это меня пугает))) А Вас?)))))
Кстати, про стоянки ....бывал))))))))))))))

а я не отчаиваюсь... в "сверхлюдей" не верю по этому где то уже идет не так как задумывалось))... хотя возможно все банальней и в США действительно считают что дешевле самим заплатить за охрану нашего ядреного вооружения чем разгребать очередную атомную воронку на месте падения очердного самолета захваченного арабами...

Хмм..Проблема совсем не в том , кто платит за охрану, герр доктор...
А в том - с каких "кулёв" на секретные объекты пускают всякую шваль, со всеми вытекающими последствиями)))))))))) Надеюсь Вы понимаете , что тщательное изучение этих объектов даёт возможность парализовать их активность в случае чего совсем дешёвыми способами? Вопросы мат.обеспечения наиболее лакомы для диверсантов-саботажников....Даже без лишней суеты, чисто экономически...

дык помнится они только деньги выделяют... а там пока дойдет до места мало что останется... хотя.. я ведь только слышал

Доктор Брем пишет:я ведь только слышал

А я знаю, что их пускают....Под разными соусами, но пускают...
Вы же помните , герр доктор, кто делал революцию в 91-м?)))))

я был юн и голова моя была забита совсем другими вещами)) Пуго помню, Крючкова помню, Варенникова помню)) и ревволюцонный бтр с Борей помню, тогда видать еще не пил столько , держался крепенько))

Рейды Ригга

Он пересекал Германию на велосипеде, иногда делая по 1ОО километров в сутки. Месяцами он держался на дешевых бутербродах с джемом и арахисовым маслом, ночевал в спальном мешке около провинциальных вокзальчиков. Затем были рейды в Швецию, Канаду, Турцию и Израиль, Шесть лет длились поездки-поиски в компании с видеокамерой и переносным компьютером.

Летом 2002-го мир увидел плоды этого подвижничества: 30-летний Брайан Марк Ригг опубликовал свой итоговый труд - "Еврейские солдаты Гитлера: нерассказанная история нацистских расовых законов и людей еврейского происхождения в германской армии". Брайан - евангельский христианин (как и президент Буш), выходец из трудовой семьи техасского "библейского пояса", солдат-доброволец Армии обороны Израиля и офицер морской пехоты США, вдруг заинтересовался своим прошлым. Почему один из его предков служил в вермахте, а другой погиб в Освенциме?

Позади у Ригга была учеба в Йельском университете, грант от Кембриджа, 400 интервью с ветеранами вермахта, 500 часов видеопоказаний, 3 тысячи фотографий и 30 тысяч страниц воспоминаний гитлеровских солдат и офицеров - тех людей, чьи еврейские корни позволяют им хоть завтра репатриироваться в Израиль. Подсчеты и выводы Ригга звучат достаточно сенсационно: в германской армии на фронтах Второй мировой воевало до 150 тысяч солдат, имевших еврейских родителей или бабушек с дедушками.

Термином "мишлинге" в рейхе называли людей, родившихся от смешанных браков арийцев с неарийцами. Расовые законы 1935 года различали "Мишлинге" первой степени (один из родителей - еврей) и второй степени (бабушка или дедушка - евреи). Несмотря на юридическую "под-порченность" людей с еврейскими генами и невзирая на трескучую пропаганду, десятки тысяч "мишлинге" преспокойно жили при нацистах. Они обычным порядком призывались в вермахт, люфтваффе и кригсмарине, становясь не только солдатами, но и частью генералитета на уровне командующих полками, дивизиями и армиями.

Сотни "мишлинге" были награждены за храбрость Железными крестами. Двадцать солдат и офицеров еврейского происхождения были удостоены высшей военной награды Третьего рейха - Рыцарского креста. Ветераны вермахта жаловались Риггу, что начальство неохотно представляло их к орденам и тянуло с продвижением в чине, памятуя об их еврейских предках (аналогичный "зажим" фронтовиков-евреев был и в советской армии).
Судьбы

Открывшиеся жизненные истории могли бы показаться фантастическими, но они реальны и подтверждены документами. Так, 82-летний житель севера ФРГ, верующий иудей, прослужил войну капитаном вермахта, тайно соблюдая еврейские обряды в-полевых условиях.

Долгое время нацистская пресса помещала на своих обложках фотографию голубоглазого блондина в
каске. Под снимком значилось: "Идеальный немецкий солдат". Этим арийским идеалом был боец вермахта Вернер Гольдберг (с папой-евреем).

Майор вермахта Роберт Борхардт получил Рыцарский крест за танковый прорыв русского фронта в августе 1941 года. Затем Роберт был направлен в Африканский корпус Роммеля. Под Эль-Аламейном Борхардт попал в плен к англичанам. В 1944 году военнопленному разрешили приехать в Англию для воссоединения .с отцом-евреем. В 1946-м Роберт вернулся в Германию, заявив своему еврейскому папе: "Кто-то же должен отстраивать нашу страну". В 1983 году, незадолго до смерти, Борхардт рассказывал немецким школьникам: "Многие евреи и полуевреи, воевавшие за Германию во Вторую мировую, считали, что они должны честно защищать свой фатер-ланд, служа в армии". Полковник Вальтер Холландер, чья мать была еврейкой, получил личную грамоту Гитлера, в которой фюрер удостоверял арийство этого галахического еврея. Такие же удостоверения о "немецкой крови" были подписаны Гитлером для десятков высокопоставленных офицеров еврейского происхождения, Холландер в годы войны был награжден Железными крестами обеих степеней и редким знаком отличия -Золотым Немецким крестом. Холландер получил Рыцарский крест в июле 1943 года, когда его противотанковая бригада в одном бою уничтожила 21 советский танк на Курской дуге. Вальтеру дали отпуск; в рейх он поехал через Варшаву. Именно там он был шокирован видом уничтожаемого еврейского гетто. На фронт Холландер вернулся духовно сломленным; кадровики вписали в его личное дело - "слишком независим и малоуправляем", зарубив его повышение до генеральского чина. В октябре 1944-го Вальтер был взят в плен и провел 12 лет в сталинских лагерях. Он умер в 1972 году в ФРГ.

Полна тайн история спасения Любавичского ребе Йосефа Ицхака Шнеерсона из Варшавы осенью 1939 года. Хабадники в США обратились к госсекретарю Корделлу Хэллу с просьбой о помощи. Госдепартамент договорился с адмиралом Канарисом - главой военной разведки (абвера) о свободном проезде Шнеерсона через рейх в нейтральную Голландию. Абвер и ребе нашли общий язык: немецкие разведчики делали все, чтобы удержать Америку от вступления в войну, а ребе использовал уникальный шанс для выживания.

Только недавно стало известно, что операцией по вывозу Любавичского ребе из оккупированной Польши руководил подполковник абвера д-р Эрнст Блох - сын еврея. Блох защищал ребе от нападок сопровождавших его немецких солдат. Этот офицер сам был "прикрыт" надежным документом: "Я, Адольф Гитлер, фюрер немецкой нации, настоящим подтверждаю, что Эрнст Блох является особой немецкой крови". Правда, в феврале 1945-го эта бумага не помешала отправить Блоха в отставку. Интересно отметить, что его однофамилец, еврей д-р Эдуард Блох, в 1940 году получил лично от фюрера разрешение на выезд в США: то был врач из Линца, лечивший мать Гитлера и самого Адольфа в детские годы.

Кем же были "мишлинге" вермахта - жертвами антисемитских преследований или сообщниками палачей? Жизнь часто ставила их в абсурдные ситуации. Один солдат с Железным крестом на груди приехал с фронта в концлагерь Заксенхаузен, чтобы... проведать там своего отца-еврея. Офицер СС был шокирован этим гостем: "Если бы не награда на твоем мундире, ты бы у меня быстро оказался там же, где твой отец".

Другую историю сообщил 76-летний житель ФРГ, 100-процентный еврей: ему удалось в 1940 году бежать из оккупированной Франции по поддельным документам. Под новым немецким именем его призвали в ваффен-СС - отборные боевые части. "Если я служил в немецкой армии, а моя мать погибла в Освенциме, то кто я - жертва или один из преследователей? Немцы, испытывающие вину за содеянное, не хотят слышать о нас. Еврейская община также отворачивается от таких, как я, ведь наши истории противоречат всему, что привыкли считать Холокостом".
Список 77-ми

В январе 1944 года кадровый отдел вермахта подготовил секретный список 77 высокопоставленных офицеров и генералов, "смешанных с еврейской расой или женатых на еврейках". Все 77 имели личные удостоверения Гитлера о "немецкой крови". Среди перечисленных в списке - 23 полковника, 5 генерал-майоров, 8 генерал-лейтенантов и два полных генерала армии. Сегодня Брайан Ригг заявляет. К этому списку можно добавить еще 60 фамилий высших офицеров и генералов вермахта, авиации и флота, включая- двух фельдмаршалов".

В 1940 году всем офицерам, имевшим двух еврейских дедушек или бабушек, было приказано покинуть военную службу. Те, кто были "запятнаны" еврейством только со стороны одного из дедушек, могли остаться в армии на рядовых должностях. Реальность была иной - эти приказы не исполнялись. Поэтому их безрезультатно повторяли в 1942, 1943 и 1944 годах. Частыми были случаи, когда немецкие солдаты, движимые законами "фронтового братства", скрывали "своих евреев", не выдавая их партийным и карательным органам. Вполне могли происходить такие сцены образца 1941 года: немецкая рота, скрывающая "своих евреев", берет в плен красноармейцев, которые, в свою очередь, выдают на расправу "своих евреев" и комиссаров.

Бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, офицер люфтваффе и внук еврея, свидетельствует: "Только в моей авиачасти было 15-20 таких же парней, как и я. Убежден, что глубокое погружение Ригга в проблематику немецких солдат еврейского происхождения откроет новые перспективы в изучении военной истории Германии XX века".

Ригг в одиночку задокументировал 1200 примеров службы "мишлинге" в вермахте - солдат и офицеров с ближайшими еврейскими предками. У тысячи из этих фронтовиков были уничтожены 2300 еврейских родственников - племянники, тети, дяди, дедушки, бабушки, матери и отцы.

Одна из самых зловещих фигур нацистского режима могла бы дополнить "список 77-ми". Рейнхард Гейдрих, любимец фюрера и глава РСХА, контролирующий гестапо, криминальную полицию, разведку, контрразведку, всю свою (к счастью, недолгую) жизнь боролся со слухами о еврейском происхождении. Рейнхард родился в Лейпциге (1904), в семье директора консерватории. Семейная история гласит, что его бабушка вышла замуж за еврея вскоре после рождения отца будущего шефа РСХА.

В детстве старшие мальчишки часто били Рейнхарда, обзывая его евреем (кстати, и Эйхмана в школе дразнили "маленьким евреем"), 16-летним юношей он вступает в шовинистическую организацию "Фрайкорпс", чтобы развеять слухи о еврейском дедушке. В середине 1920-х годов Гейдрих служит кадетом на учебном судне "Берлин", где капитаном был будущий адмирал Канарис. Рейнхард знакомится с его женой Эрикой, устраивает с ней домашние скрипичные концерты Гайдна и Моцарта. Но в 1931-м Гейдриха с позором увольняют из армии за нарушение кодекса офицерской чести (соблазнение малолетней дочери командира корабля).

Гейдрих взмывает по нацистской лестнице. Самый молодой обергруппенфюрер СС (чин, равный генералу армии) интригует против своего бывшего благодетеля Канариса, стараясь подчинить себе абвер. Ответ Канариса прост: адмирал в конце 1941-го прячет в своем сейфе фотокопии документов о еврейском происхождении Гейдриха.

Именно шеф РСХА проводит в январе 1942 года Ванзейскую конференцию для обсуждения "окончательного решения еврейского вопроса". В докладе Гейдриха четко сказано, что внуки еврея рассматриваются как немцы и не подлежат репрессиям. Однажды, вернувшись ночью домой вдребезги пьяным, Гейдрих включает свет в комнате. Рейнхард внезапно видит свое изображение в зеркале и дважды стреляет в него из пистолета, выкрикивая самому себе: "Мерзкий еврей!"

Классическим примером "скрытого еврея" в элите Третьего рейха можно считать фельдмаршала авиации Эрхарда Мильха. Его отцом был еврей-фармацевт. Из-за еврейского происхождения Эрхарда не приняли в кайзеровские военные училища, но начавшаяся Первая мировая война открыла ему доступ в авиацию, Мильх попал в дивизию знаменитого Рихтгоффена, познакомился с молодым асом Герингом и отличился при штабе, хотя сам на аэропланах не летал. В 1920 году Юнкере оказывает протекцию Мильху, продвигая бывшего фронтовика в своем концерне. В 1929 году Мильх становится генеральным директором "Люфтганзы" - национального авиаперевозчика. Ветер уже дул в сторону нацистов, и Эрхард бесплатно предоставляет самолеты "Люфтганзы" для лидеров НСДАП,

Эта услуга не забывается. Придя к власти, нацисты заявляют, что мать Мильха не вела половую жизнь со своим мужем-евреем, а истинный отец Эрхарда - барон фон Бир. Геринг долго смеялся по этому поводу: "Да, мы сделали Мильха ублюдком, но ублюдком аристократическим!" Еще один афоризм Геринга по поводу Мильха: "В своем штабе я сам буду решать, кто у меня еврей, а кто нет!" Фельдмаршал Мильх фактически возглавлял люфтваффе накануне и во время войны, замещая Геринга. Именно Мильх руководил созданием нового реактивного Ме-262 и ракет "Фау". После войны Мильх девять лет отсидел в тюрьме, а затем до 80-летнего возраста работал консультантом концернов "фиат" и "Тиссен".
Внуки Рейха

Труд Брайана Ригга, еще теплый от типографских машин, уже подвергается передержкам и извращениям. Научными итогами очень хотят воспользоваться отрицатели Катастрофы - европейские и исламские историки, пытающиеся отвергнуть феномен Хо-локоста или занизить масштабы геноцида евреев.

Цитируя Ригга, такие ученые меняют акценты в мелочах. Говорится, например, о "солдатах-евреях" и даже о "еврейской армии Гитлера", в то время как сам автор пишет о солдатах еврейского происхождения (дети и внуки евреев). Абсолютное большинство ветеранов вермахта сообщали в интервью, что, идя в армию, они не считали себя евреями. Эти солдаты старались своей храбростью опровергнуть нацистскую расовую болтовню. Гитлеровские солдаты тройным рвением на фронте доказывали, что еврейские предки не мешают им быть хорошими немецкими патриотами и стойкими воинами.

Гасан Гусейн-заде - историк-мусульманин из штата Миннесота, перечисляет в своей рецензии: "Еврейские солдаты служили в вермахте, СС, люфтваффе и кригсмарине. Работа д-ра Ригга должна быть прочтена всеми, кто изучает или преподает историю Второй мировой". Упоминание СС не случайно - теперь в масс-медиа полетят "утки" о службе евреев в СС, хотя Ригг привел единичный пример такого человека (и то с поддельными немецкими документами). У читателей же останется в подсознании: "Евреи уничтожали себя сами, служа в СС". Вот так и творятся антисемитские мифы.

Д-р Джонатан Стейнберг, руководитель проекта Ригга в Кембриджском университете, хвалит своего ученика за смелость и преодоление тягот исследования: "Выводы Брайана делают реальность нацистского государства более сложной".

Молодой американец, на мой взгляд, не только делает более объемной картину Третьего рейха и Холокоста, но и заставляет израильтян по-новому взглянуть на привычные определения еврейства. Ранее считалось, что во Второй мировой войне все евреи сражались на стороне антигитлеровской коалиции. Еврейские солдаты в финской, румынской и венгерской армиях рассматривались как исключения из правила.

Теперь Брайан Ригг ставит нас перед новыми фактами, приводя Израиль к неслыханному парадоксу. Вдумаемся: 150 тысяч солдат и офицеров гитлеровской армии могли бы репатриироваться согласно израильскому Закону о возвращении. Нынешний вид этого закона, испорченный поздней вставкой об отдельном праве внука еврея на алию, позволяет тысячам ветеранов вермахта приехать в Израиль!

Левые израильские политики пытаются защитить поправку о внуках тем, что, мол, внуки еврея тоже преследовались Третьим рейхом. Почитайте Брайана Ригга, господа! Страдание этих внуков часто выражалось в задержке очередного Железного креста.

Судьба детей и внуков немецких евреев еще раз показывает нам трагедию ассимиляции. Отступничество деда от религии предков бумерангом бьет по всему еврейскому народу и по его немецкому внуку, сражающемуся за идеалы нацизма в рядах вермахта. К сожалению, галутное бегство от собственного "Я" характеризует не только Германию прошлого века, но и Израиль сегодняшнего дня.

Опубликовано в газете "Вести"
Отрицающий Холокост выходит из тюрьмы

Ирвинг говорит, что изменил взгляды на Холокост
Австрийский апелляционный суд решил досрочно выпустить на свободу британского историка Дэвида Ирвинга, заключенного в тюрьму за отрицание Холокоста.

Ирвинг, приговоренный к трем годам тюремного заключения в феврале, подал апелляцию, добиваясь смягчения приговора. Свою вину он признал в суде первой инстанции. На судебном заседании была также рассмотрена апелляция стороны обвинения, которая добивалась более сурового приговора.

Ирвинг был осужден за то, что, находясь в Австрии в 1989 году, он в лекциях и интервью в прессе высказывал сомнение в существовании газовых камер в Освенциме и других нацистских лагерях смерти.

Помимо этого, он говорил, что "Хрустальная ночь" - еврейский погром в Германии и Австрии в 1938 году - устроили не нацисты, а некие "неизвестные" лица, переодетые штурмовиками - в то время как нацистский лидер Адольф Гитлер пытался защитить евреев.


В КАКИХ СТРАНАХ ЗАПРЕЩЕНО ОТРИЦАТЬ ХОЛОКОСТ
Австрия
Бельгия
Германия
Израиль
Литва
Польша
Румыния
Словакия
Франция
Чехия
Швейцария

В Австрии - на родине Гитлера и ряда других высокопоставленных нацистов - с 1992 года действует закон, предусматривающий тюремное заключение до 10 лет за "отрицание, злостное преуменьшение, одобрение или оправдание" Холокоста - организованных нацистами убийств евреев и представителей ряда других групп.

Аналогичные законы существуют еще в 10 странах.

Жертвами Холокоста стали около 6 млн. европейских евреев. Ирвинг утверждал, что эта цифра завышена.

Освобожден досрочно

Как сообщает из Вены корреспондент Би-би-си, председательствующий судья удовлетворил апелляцию Ирвинга, который просил заменить приговор в три года тюремного заключения на один год с отбыванием в тюрьме и два года условно.

При этом судья сослался на "исключительно долгое" время, прошедшее после совершения преступления.

Поскольку Ирвинг был арестован в ноябре 2005 года, когда он приехал в Австрию, чтобы прочитать лекцию группе студентов ультраправых взглядов, в тюрьме он провел уже 13 месяцев и его освобождение состоится в ближайшее время.

Условия досрочного освобождения пока не ясны: в частности, неизвестно, сможет ли он покинуть Австрию. Сам он сказал, что собирается вернуться в Англию.

"Здоров и полон сил"

Ирвинг приветствовал свое освобождение и сказал, что "здоров и полон сил". Он заявил, что призовет к бойкоту историков из Германии и Австрии в научном сообществе до тех пор, пока в этих странах не прекратят сажать историков в тюрьмы.

"Меня посадили в тюрьму на три года за мнение, которое я выразил 17 лет назад", - сказал он.

По некоторым сообщениям, он также сказал, что изменил свои взгляды на Холокост и в частности, считает, что "ошибался", когда отрицал существование газовых камер.

Эфраим Зурофф, директор офиса Фонда Симона Визенталя в Израиле, назвал решение суда "худшей из возможных реакций на конференцию отрицающих Холокост на прошлой неделе в Тегеране" и сказал, что она "лишь подстегнет тех, кто поддерживает эти безумные идеи".

вот что то вспомнилось и нашлось одновременно... ты такое любишь, тебе понравится))
Очень неполиткорректная беседа с Лейзером Броером: "Лейзер, Литва уже сгорела?.."

Лейзер Броер - "талмид хахам" (знаток Торы), один из основателей возрожденного еврейского Хеврона, активист движения за строительство Иерусалимского Храма. Член политсовета Международного гиперсионистского движения "Беад Арцейну" ("За Родину!")

Цитата из мемуаров командира 2-й роты 502-го танкового батальона Вермахта О.Кариуса "Тигры" в грязи": "Нас повсюду восторженно встречало население Литвы. Здешние жители видели в нас освободителей. Мы были шокированы тем, что перед нашим прибытием повсюду были разорены и разгромлены еврейские лавочки. Мы думали, что такое оказалось возможно только во время "хрустальной ночи" в Германии. Это нас возмутило, и мы осудили ярость толпы. Но у нас не было времени долго размышлять об этом. Наступление продолжалось беспрерывно".



Авраам Шмулевич: Что вы можете сказать об отношении литовцев к евреям?

Лейзер Броер: Я родился в Каунасе в 1948 г. и в 1972 г. уехал оттуда в Израиль. Мы - коренные "литваки", литовские евреи, оба моих деда были религиозными, из Шауляя и Подбродья, но сам я из светской семьи.

Есть фильм польского режиссера Анжея Вайды "Пепел и алмаз". Когда он вышел на советские экраны, это было большим событием, мы с отцом смотрели его в кинотеатре, который находился в бывшем старом еврейском районе Каунаса - Слободка.

Польские подпольщики Армии Крайовой должны убить новоназначенного губернатора - коммуниста Щуку. А его сын Марек, воспитанный теткой-аристократкой, - тоже боец Армии Крайовой. И вот Марек попадает в польское Министерство государственной безопасности, его ведут на допрос, а он - польский юноша, борец за свободу. Один из эмгэбистов спрашивает: "Сколько тебе лет?". Юноша отвечает: "Сто". Тот размахивается, бьет его по лицу, подпольщик падает, встает. Снова тот же вопрос. "Сто один", - отвечает подпольщик. Когда он впервые упал, отец громко засмеялся и сказал: "Еще бей, еще!".

Отец моего отца всю жизнь прожил в Слободке и был ломовым извозчиком. Он прошел всю русско-японскую войну, был георгиевским кавалером. Время от времени он напивался, тогда брал оглоблю и выходил на улицу бить морду гоям. Они бежали в полицию, дед шел домой, надевал свой мундир со всеми крестами и наградами, брал недопитую бутылку водки и сам шел в участок. При виде его пристав вставал по стойке смирно, отдавал ему честь, они допивали эту водку, и он шел домой отсыпаться. Впрочем, такое случалось не часто, скажем, раз в месяц. Обычно он приходил после работы домой, ел и садился учить Талмуд.

После революции Литва стала независимой. Отец мой пошел работать на завод в 14 лет. Когда ему было 15, хозяин решил снизить зарплату. Отец написал листовки и пошел их раздавать. Его схватила полиция - служба безопасности независимой Литвы. Когда литовские гэбэшники увидели его, они засмеялись - "жидюкас" (жиденок), - обмотали ему голову мокрым полотенцем и сунули в горящую печь. Из печи он вылез уже человеком с идеологией. Это была коммунистическая идеология борьбы за социальную справедливость. Он состоял в нелегальной компартии Литвы до 1929 года, когда в Палестине разразились организованные англичанами арабские погромы. Советский Коминтерн выступил тогда на стороне арабов, и партия поручила ему организовать митинг в поддержку классовой борьбы арабского пролетариата против сионистов. Отец отказался и вышел из компартии. И считал себя в дальнейшем беспартийным анархистом.

То, что происходило с Литвой дальше, - известно. Между уходом советских войск и приходом немцев прошло несколько дней. Когда Советы ушли, литовцы первым делом вошли в еврейский квартал Каунаса - Слободку. Сейчас они рассказывают, что их ненависть к евреям была спровоцирована участием евреев в компартии, в сталинских репрессиях и т.д. Мне они могут не рассказывать эти сказки. В Слободке их интересовало лишь два места - еврейский сиротский дом и знаменитая ешива (религиозная духовная академия) "Слободка".

Детдомовских детей они просто заперли в помещении и сожгли живьем. А ешиботников (учащихся ешивы) собрали в большом гараже. Тогда машины чистили сжатым воздухом. Они вставляли в рот еврею этот шланг, включали воздух, и кишки вылетали через задницу.

Толпы литовцев - женщины, дети, словом, весь город - дружно аплодировали. Так, одного за другим, они убили всех учащихся ешивы - кроме тех, кто смог спрятаться.

На следующий день в гетто Слободка организовалась первая подпольная группа сопротивления, в которую входил мой отец. Там были все, представители всех движений и партий - сионисты-социалисты, сионисты-ревизионисты Жаботинского, религиозные сионисты, анархисты, хасиды, миснагеды и просто евреи. Они решили, что реальную помощь в борьбе с немцами им может оказать только Сталин. Поэтому главенствующая роль в движении должна принадлежать коммунистам, и все это подполье будет считаться коммунистическим. Отца моего снова приняли в компартию "невзирая на идеологические разногласия". И подполье стало действовать.

Первым, кого они убили, был еврей - глава полиции юденрата (юденрат - назначенный немцами орган управления гетто). До войны он был убежденным сионистом-ревизионистом (так именовались сторонники Зеева Жаботинского), а потом одним из первых побежал служить немцам. С ним предварительно поговорили, но он сказал: "Ребята, мне плевать на вас и на остальных, я хочу жить, и сделаю для этого все". С ним пытались говорить еще раз и после этого застрелили.

В отличие от подполья варшавского гетто, подполье каунасского гетто считало, что никого нельзя привлекать к борьбе насильно. Большую часть населения гетто составляли женщины, старики, дети. И если кто-то надеется спастись, просто сидя тихо и уповая на милость Бога, таких людей нельзя подвергать риску вооруженного восстания. Пусть делают что хотят. Спастись, однако, не удалось почти никому. Практически все оставшиеся были зверски убиты немцами и литовцами. (Впрочем, и в тех гетто, где подполье организовало всеобщее восстание, большая часть евреев все равно была уничтожена немцами и их пособниками из числа местного населения - силы были слишком не равны). В 1939 г. еврейское население Ковно составляло 40 000 человек, то есть примерно 25% от общего числа жителей города. Всего же в годы Катастрофы в Литве было уничтожено 95-96% довоенного еврейского населения республики. Столько евреев не было уничтожено ни в одной из оккупированных республик бывшего СССР, а также ни в одном из европейских государств.

Итак, в отличие от некоторых других гетто, в Каунасе решили, что те, кто хочет сражаться, должны уйти в лес и воевать с немцами в качестве партизан.

Первой ушла на разведку группа из пяти человек. Путь из гетто в лес проходил через литовскую деревню. Литовцы сейчас любят рассказывать о мирных сельских жителях, что подвергались репрессиям и со стороны немцев, и со стороны партизан, а потом были высланы. На самом деле сельское литовское население не просто сотрудничало с немцами. Немецкое командование раздавало литовцам оружие, и из них формировались территориальные отряды СД.



А.Ш.: То же самое было и в других прибалтийских странах. Несколько лет назад внимание общественности привлек проходивший в Латвии процесс партизана Кононова, которого обвиняли в уничтожении нескольких сельских жителей, бойцов СД, которых латвийские власти представляли как мирных жителей. Движение "Беад Арцейну" даже устраивало в Тель-Авиве демонстрацию перед латвийским посольством, поскольку этот процесс явился началом официальной реабилитации местных карателей в Прибалтике.

Л.Б.: Первая группа евреев, вышедших из гетто, ничего не знала про СД, наткнулась на этих "мирных сельских жителей", которые напали на них. Командира группы - он был ешиботником из Слободки - живьем закопали в землю. Остальных передали немцам, и те отправили их в лагерь уничтожения "Девятый форт". Тогда подполье поняло, что небольшими группами действовать нельзя. Следующим из гетто ушел на прорыв отряд в 50 человек, в котором был и мой отец.

Они захватили это село - это была единственная дорога на волю - и всех мужчин, кто не был убит во время боя, расстреляли, остальное население собрали в сарае, облили бензином и подожгли.

Больше выходу евреев из гетто никто не препятствовал.

Прожив в лесу некоторое время, они образовали еврейский партизанский отряд. А поскольку командование осуществляла советская армия, то этот отряд влился в большой русский партизанский отряд.



А.Ш.: И как складывались отношения?

Л.Б.: С "ваньками" ведь как - сначала они пытаются на тебя наехать, но если получают сдачи, то начинают уважать. У одного еврея в отряде была шуба, которую он снял с убитого немецкого офицера. Шуба в лесу - большая ценность, и один из командиров сказал: "Отдай мне ее или продай, обменяй". Еврей ответил: "Сам убей немца и сними с него".

Вскоре группа, куда входил этот еврей, отправилась на задание. Первым делом партизаны пошли не к немцам, а к девочкам в ближайшую деревню. Девочки эти были патриотками - немцам они не давали, только партизанам. Они уже ждали, поставили на стол водку, закуску, сало, а еврея этот командир поставил на часах. Он не выдержал и сунулся в избу в разгар веселья:

- Ребята, имейте совесть!

- Ты нарушил приказ, оставил пост, - и они его застрелили, шубу этот командир забрал себе.

А вернувшись, сказали:

- Расстрелян за трусость.

Тогда несколько евреев отправились в эту деревню, к тем самым девочкам, положили на стол шмайсер и сказали:

- Милые девушки, расскажите, как было дело. А если вы что-то забудете, гляньте на стол.

Те рассказали все без утайки.

Вернувшись в отряд, евреи попросились на задание вместе с группой русских, что убили того бойца, и перестреляли их всех. Вернулись и доложили:

- Пали смертью героев в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками!

Все поняли, что произошло. После этого их зауважали, и больше наездов на евреев не было.

Немецкая армия была хорошей армией, но воевать в лесу они не умели. Что такое дерево, что такое овраг и как с ними обращаться - они не знали. Однако потом у них появились гуцулы с Карпат, и те уже были серьезными противниками. Однажды гуцулы чуть не обнаружили партизанскую базу, но разведчиков все же уничтожили на подходах к ней. Но вскоре для партизан наступили плохие времена. Немцы сформировали команду "охотников" - отряд из профессиональных охотников, лесников, егерей. Там были, кроме немцев, и русские, украинцы, поляки.

Им удалось обнаружить партизанскую базу. Отряд с трудом оторвался от преследования и уходил непрерывно трое суток. Бодрствовала только первая и последняя шеренга, те, кто шли в середине, спали на ходу.

Много чего еще было в той войне...

Но отец мой выжил.

Когда мне было 16 лет, отец подарил мне часы. Это было в начале 60-х годов, часы тогда были ценной вещью. Он вручил мне часы и сказал:

- Эти часы я снял с немецкого офицера, которого задушил собственными руками.

Ближайшими друзьями отца, благословенна его память, до самого нашего отъезда были бывшие партизаны, его соратники.

Как только это стало возможным, мы уехали в Израиль. Массово выпускать евреев из Советского Союза стали в начале 70-х, после "самолетного дела". Хотя некоторым удавалось выехать и ранее.

Одни из них - семья моего друга Лейбки. Мы сидели за одной партой и очень дружили. Ровно раз в неделю он приносил справку от врача, что у него болит рука и писать ему нельзя. А также он имел справку, что ввиду чувствительной кожи на голове он должен быть в тюбетейке постоянно. В Израиль его семья приехала в 60-е годы. Вот как они смогли уехать.Его отец Песах во Вторую мировую войну служил в литовской дивизии Красной Армии. Литовской она только называлась, а приказы отдавались на идиш. Однажды ему пришлось вытащить с поля боя раненого. Когда тот очнулся, оказалось, что он один из немногих настоящих литовцев, служивших в литовской дивизии. Спасенный был очень благодарен ему и сказал:"Если тебе, Песах, что-нибудь понадобится, найди меня. Я все для тебя сделаю".

Он начал подавать просьбы о выезде уже в 60-е годы, но получал отказ за отказом. При очередном отказе его взгляд пробежал по стене ОВИРА и... он увидел портрет спасенного им литовца.

- Кто это? - спросил он.

- Вы что, не знаете, - удивилась чиновница, - это же Первый секретарь коммунистической партии Литвы товарищ Снечкус.

Следующим утром он уже был в приемной у Снечкуса. Офицер КГБ, стоящий на страже, услышав, к кому он, спросил:

- Ты что, с ума сошел?

- А вы скажите по вертушке, что Песах Шохенас, который вытащил его из-под огня, хочет его видеть.

Встретившись, они обнялись.

- Ты помнишь, - спросил его Песах, - что ты мне обещал?

- Конечно же, - ответил Снечкус.

- Так вот, - сказал ему Песах, - я хочу уехать в Израиль.

- Нет проблем. Месяц на сборы хватит?

И через месяц он с семьей уехал.



А.Ш.: Вы как коренной житель Прибалтики можете сказать, чем отличаются литовцы от эстонцев и латышей?

Л.Б.: В отношении к евреям во время войны они мало, чем отличались, а вообще это совершенно разные народы. Литовцы относятся к латышам и эстонцам с презрением, считая их бывшими рабами. Это так и есть - они были крепостными немецких баронов. Литовцы же создали мощное государство, границы которого проходили одно время около Москвы - под Можайском. В литовском школьном учебнике рассказано, как великий князь Витаутас собирал дань с Москвы, и когда он выходил из Кремля, вытащил свой меч и ударил по кремлевским воротам, дабы след литовского меча навечно остался в Московии.

Великий литовский писатель, выразитель национального духа - Адам Мицкевич. Писал он, правда, по-польски, поэтому поляки считают его своим национальным писателем.



А.Ш.: Самое забавное, что Мицкевич был чистокровным евреем и помнил о своем еврейском происхождении. Родители его были франкистами, сторонниками Якова Франка, лжемессии, последователя другого мессии - Шабтая Цви. Франкисты, во главе с самим Франком, приняли католицизм, крестным отцом Якова Франка был сам польский король, а рядовые франкисты получили дворянские звания. Франкизм был мистическим учением, и он оказал большое влияние на воззрения Мицкевича. Жена его тоже была из франкистов.

Л.Б.: У Мицкевича есть поэма "Гражина", в которой хорошо выражен литовский дух. Главный герой ее - литовский князь Литуврас, брат короля Виталтаса, который живет в своем замке.

К нему приходит управляющий замком и говорит, что в окрестностях замечены вооруженные люди, нужно послать к королю за войском. Брат короля отвечает: "Не нужно ничего, приходи ко мне вечером, как стемнеет".

Вечером он объявил своему управляющему: "Это отряд немецких тевтонских рыцарей, сто дюжин, которых я, сам князь, нанял. Мой брат засиделся на троне. Нужно его убить. Но сил у нас, сам знаешь, недостаточно. Немцы - хорошие бойцы. С этим отрядом мы одолеем дружину короля".

Управляющий воскликнул:

- Я поражен твоей низостью и вероломством. Как мог ты решиться на такое? Убить короля - твоего брата??!! Это прекрасная идея. Ведь он сам убил своего отца и брата, захватив престол. Ты вполне достоин быть королем. Но как ты мог пригласить немцев? Как ты мог вмешать чужаков в наши литовские дела? Такие вещи делать нельзя!"

Управляющий направился к жене князя - Гражине. Эта высокая сильная женщина ездила на лошади, любила охоту, владела мечом. Управляющий рассказал ей о планах ее мужа. Та, вся в негодовании, идет к князю:

- Как смел ты вмешивать немцев в наши литовские дела?! Бог не простит такой низости!

Идея убить брата ей как раз нравилась.

Ночью управляющего будит вооруженный стражник:

- Князь зовет тебя, надевай доспехи.

Он выходит и видит, что вся дружина построена, впереди на коне стоит князь. Они скачут в ночь, чтобы внезапно напасть на немцев, изгнать чужаков. Завязывается бой, и тут управляющий видит, что князь не в форме, удары его не столь сильны, нет боевого напора. Это видят и немцы, они начинают теснить литовцев. Им удается убить князя. Тут появляется еще один рыцарь, он врезается в гущу схватки, мощными ударами разит направо и налево и убивает тевтонского комтура. Когда битва закончилась и немцы были разбиты, выяснилось, что новый рыцарь - это и есть сам князь. Он услышал шум боя и поспешил к месту схватки. Но вывела литовцев на бой Гражина, она надела доспехи мужа, выдала себя за князя, сражалась и погибла в его доспехах. Литуврас приказывает сложить погребальный костер, туда кладут тело Гражины, а затем и сам князь восходит на костер, вонзает в себя меч и сгорает вместе со своей женой, в пламени искупает свою вину.

Другие народы Прибалтики сдались немцам и приняли религию своих господ - сначала католицизм а потом, вслед за немецкими баронами, протестантизм, подчинились ордену. А литовцы разбили немцев под Грюнвальдом, до этого разбили и монголо-татар.

Когда недавно в Эстонии был открыт памятник ветеранам СС, латыши прислали на открытие своих представителей, литовцы - нет. Во время войны латыши дали три дивизии СС, эстонцы - одну дивизии, а литовцы - один батальон Импулявичюса. Его послали в Белоруссию на подавление партизанского движения. Через короткое время немецкий командир отослал литовцев назад со словами: "Я просил солдат, а не диких зверей". Кстати, после войны этот Антанас Импулявичюс получил убежище в США как борец за свободу.

То есть литовцы всегда играют свою игру. Думаю, это вскоре проявится в раскладе сил и среди прибалтийских государств, и шире - во всей Восточной и Центральной Европе.



А.Ш.: Как вы считаете, забыты ли уже "раны войны"?

Л.Б.: Родители моего друга Лейба (о котором я говорил выше) умерли в Израиле, в Кфар Хабаде (хотя сами они не были хасидами-хабадниками), сначала отец, потом мать. Между прочим, в их семье существовал рассказ о родственнике со стороны матери, каком-то каунасском цадике (праведнике). Мать пережила Катастрофу в Каунасе, смогла выжить при ликвидации гетто благодаря этому цадику. Он тоже находился в гетто и всегда говорил ей, где спрятаться... И ей удалось спастись, хотя вокруг прятавшихся евреев ловили и убивали. А когда его самого отправляли в концлагерь, он успел указать ей место, где спрятаться до конца войны.

Я наведывался к ней вплоть до ее смерти. Она была очень стара, ей отказывали память и соображение, но каждый раз первым вопросом при встрече было:

- Лейзер, Литва уже сгорела?

И я ей отвечал:

- Нет еще.

Она говорила:

- Что ж это такое? Куда Всевышний смотрит? Помолитесь, пожалуйста, Лейзер, чтоб я хоть за день до смерти увидела ее горящей.

Но мои молитвы, очевидно, были отвергнуты. И больше всего среди нынешней волны алии меня удивляют латышско-литовско-эстонские патриоты-евреи.

12 декабря 2006 г. | 18:09

еще одна статья, читать всем)) и спасибо Гоблину)

Эксперт: Эстонские историки повторяют измышления нацистской пропаганды

Историк Александр Дюков готовит к публикации книгу по истории советских репрессий в Эстонии с 1940 по 1953 гг. В интервью ИА REGNUM автор охарактеризовал ситуацию, сложившуюся вокруг этого вопрос в современной эстонской исторической науке.

ИА REGNUM: Вы работаете над книгой по массовым депортациям из Эстонии до и после войны. Почему именно эта тема и именно сейчас?

Прежде всего, мне хотелось бы немного поправить вас. Книга, которую я сейчас заканчиваю, посвящена не только истории депортаций из Эстонии в 1941 и 1949 гг. Она посвящена советским репрессиям в Эстонии в целом, начиная с 1940 и кончая 1953 г. Тема эта весьма актуальна и, можно даже сказать, злободневна. Всем известно, что сегодняшние проблемы в отношениях между Россией и Эстонией во многом обусловлены различным толкованием нашего общего прошлого. Эстонские политики и историки считают, что присоединение этой республики к Советскому Союзу сопровождалось массовыми репрессиями, которые в Таллине называют геноцидом. Недавний запрет советской символики, упорные попытки снести "Бронзового солдата" - все это в Эстонии обосновывают именно размахом советских репрессий. Несколько лет назад, как вы помните, в Таллине даже заявляли о намерении взыскать с России крупные денежные компенсации за "оккупацию" и "геноцид".

Однако при внимательном рассмотрении выясняется, что все эти эстонские претензии выстроены на песке и советские репрессии 1940 - 1953 гг. не могут отождествляться с геноцидом. В их необоснованности и массовости тоже существуют серьезные сомнения.

Давайте разберем конкретный пример. Сколько граждан Эстонии было приговорено к смертной казни до начала войны? Эстонские официальные историки никак не могут прийти к точной цифре. Одни говорят, что было расстреляно 1 850 человек, другие называют цифру в 1 950 казненных. Однако и те, и другие избегают называть источники своих данных. А источники эти очень интересны. Цифра в 1 950 казенных впервые появилась в материалах созданной во время нацистской оккупации так называемой "Комиссии Центра поиска и возвращения увезенных"; цифра в 1 850 приговоренных к высшей мере - в вышедшей в 1943 году пропагандистской книге "Год страданий эстонского народа". Таким образом, сегодняшние эстонские историки всего-навсего повторяют измышления нацистской пропаганды. Какое отношение это имеет к научному исследованию проблемы, совершенно непонятно. Ведь если мы обратимся к документам немецкой полиции безопасности и СД (кстати, опубликованных на эстонском языке), то обнаружим, что там говорится не о 1 950 и не о 1 850, а о 623 казненных во время "первой советской оккупации". Причем в это число включаются и расстрелянные после начала войны. Обратившись же к данным, опубликованным российскими исследователями, мы обнаружим, что с июня 1940 по июнь 1941 года во всем огромном Советском Союзе было казнено в общей сложности от двух до трех тысяч человек. Предполагать, что большинство среди них были гражданами Эстонии, - по меньшей мере, абсурдно. Но именно в этом нас пытаются убедить историки из Таллина и Тарту.

И это - не частная ошибка, а общая тенденция. Приведу еще один пример недобросовестного подхода эстонских официальных историков к исследованию. При описании депортации 14 июня 1941 г. обязательно упоминается о том, что депортируемых перевозили в вагонах для скота, причем в каждый вагон набивали по 40-50 человек, включая женщин, детей и стариков. Поэтому, рассказывают нам в Таллине, при депортации имела место массовая смертность. Однако если обратиться к документам НКВД, изрядная часть которых уже опубликована, то можно обнаружить, что, во-первых, перевозка депортированных осуществилась в вагонах "оборудованных по-летнему для людских перевозок". Во-вторых, в вагоне размещалось не 40-50, а около 30 человек. В-третьих, как свидетельствуют документы о движении эшелонов с депортированными, ни о какой массовой смертности речи не шло. Не исключено, что во время депортации вообще не умер ни один человек. Эстонские историки, кстати говоря, почему-то забывают, что в каждом эшелоне с депортируемыми был санитарный вагон, который сопровождали врач, фельдшер и две медсестры.

Примеры подобной научной недобросовестности можно приводить еще очень долго. То, что в сегодняшнем Таллине выдают за беспристрастные исторические исследования - "Белая книга", "Рапорты" комиссии историков при президенте Эстонии, выпускаемые Музеем оккупации работы, - на самом деле являются конъюнктурными и чрезвычайно политизированными.

ИА REGNUM: Насколько будет документальна ваша книга? В каких архивах вы работали и есть ли в вашем труде любопытные документы, которые не публиковались ранее?

Моя книга, естественно, строго документальна. Я закончил московский Историко-архивный институт - в важности детального изучения архивных документов меня убеждать не надо. Историк, не работающий в архивах, - это нонсенс.

Моя работа о репрессиях в Эстонии базируется на фондах двух российских архивов - Государственного архива РФ и Центрального архива ФСБ России. К настоящему времени российскими историками опубликованы десятки томов документов по истории советских репрессий, однако многие крайне интересные и важные документы, к сожалению, все еще не введены в научный оборот. Так, например, в ЦА ФСБ хранится приказ МВД СССР № 00336 от 19 апреля 1946 г., согласно которому репатриированные прибалты, служившие в немецкой армии и полицейских батальонах, были возвращены на родину. Таким образом, воевавшие на стороне нацистов прибалты были фактически помилованы - в то время как репатриированным "власовцам" давали по шесть лет спецпоселения. Это решение было потрясающе гуманным; как видим, намерения осуществлять в Прибалтике "геноцид" у Кремля не было.

Интересные документы есть и в Государственном архиве России - например, документы о деятельности эстонских "лесных братьев". В сегодняшнем Таллине их считают героями и борцами за свободу. Однако если мы обратимся к документам, то увидим, в чем заключалась эта "борьба за свободу". С конца 1944 по 1946 гг. эстонскими лесными братьями было убито: сотрудников МВД и МГБ - 53 человека, офицеров и бойцов Красной Армии - 5 человек, бойцов истребительных батальонов - 30 человек, представителей совпартактива - 126 человек, других граждан - 330 человек. Возможно, эти данные неполные, однако они ясно свидетельствуют о том, что "лесные братья" предпочитали не сражаться с военными, а убивать мирных граждан. Вот такой характерный штрих к портрету "борцов за свободу".

ИА REGNUM: Выходит, что официальные эстонские историки активно занимаются созданием исторического мифа. Надо ли нам что-то им противопоставлять?

Нам нужно не забывать, что история - это наука. Нам нужно просто-напросто вести объективное, с опорой на архивные документы исследование событий 40-х годов прошлого века. Политизировать предмет исследования или, подобно эстонским историкам, искажать картину происходивших событий, нет никакой нужды. Никто не отрицает, что в истории взаимоотношений России и Эстонии есть темные страницы. Однако исследовать их необходимо со строго научных позиций, не повторяя популярных и не подтвержденных документально антисоветских мифов. Надеюсь, что книга, которую я заканчиваю, станет первым шагом на этом пути.

Конечно, исследования по прибалтийской тематике необходимо интенсифицировать. Сегодня можно по пальцам пересчитать исследователей, занимающихся этими историческими сюжетами. В большинстве своем это - энтузиасты, не пользующиеся поддержкой ни государства, ни научных фондов. А в Эстонии, например, вопросами "советской оккупации" занимаются, как минимум, пять специализированных структур...

ИА REGNUM: Не боитесь ли Вы, что эстонские официальные историки обвинят вас в пропаганде?

Конечно, это возможно. В конце концов, подобные обвинения вызвала даже публикация вполне беспристрастных сборников документов о преступлениях прибалтийских коллаборационистов. На самом деле в этом нет ничего страшного: критика врага не менее ценна, чем похвала друга. Впрочем, надеюсь, что спор с моей книгой эстонские историки будут вести с научных позиций, привлекая для критики тех или иных положений новые архивные документы. В конечном счете, это пойдет на пользу всем нам.

ИА REGNUM: Будут ли у вас еще работы по данной тематике?

Надеюсь, что да. Существует достаточно много исторических сюжетов, которые мне хотелось бы внимательно исследовать. Во-первых, это история советской репрессивной политики в Латвии и Литве. У меня есть сильное подозрение, что в этих странах бытуют столь же неадекватные представления о масштабах и содержании репрессий, как и в Эстонии. Во-вторых, большой интерес у меня вызывает деятельность прибалтийских "лесных братьев". Уверен, эта тема заслуживает тщательного исследования. Есть и другие сюжеты прибалтийской истории 40-х гг. ХХ века, которые хочется рассмотреть. Но это дело будущего, хоть, надеюсь, и недалекого. В ближайшем же времени у меня выйдет книга, лишь косвенно связанная с Прибалтикой - монография о нацистском геноциде на оккупированных советских землях. Эта книга уже отправлена в издательство, надеюсь, что вскоре она увидит свет.

Александр Дюков - историк, журналист. Закончил Историко-архивный институт РГГУ, в настоящее время - ответственный редактор информационного агентства АРМС-ТАСС. Автор более 10 научных статей по истории второй мировой войны. В настоящее время к изданию готовятся книги "Миф о геноциде: Репрессии советских властей в Эстонии, 1940 - 1953" и "Русский должен умереть: Нацистский геноцид на оккупированных советских землях".
http://www.regnum.ru/#full802017

любопытные аналогии и наблюдения...

http://shurigin.livejournal.com/108496.html#cutid1

"ВЛАСОВЦЫ" ВЧЕРА, СЕГОДНЯ, ЗАВТРА?
9 Апр, 2007 at 3:30 PM


Изучение неожиданно более чем обширной полемики под предыдущим постом:
http://shurigin.livejournal.com/108174. ... 1#comments
привело меня к совершенно неожиданному выводу.

Прочитав за годы множество самых разных документов (доклады, отчёты судов, протоколы допросов, письма и проч.) времён войны о судах над «власовцами», полицаями, предателями и прочей сволочью, я был просто потрясён фактически «зеркальным» совпадением психологии оных и их нынешних последышей.
И это позволяет говорить о некой типологии предательства.
Базовый, можно сказать, «фундаментальный» тезис всей этой шушеры и шестьдесят лет назад и сегодня остался неизменным – «В сегодняшней России мне плохо, всё вокруг меня не устраивает и значит я свободен от каких либо обязательств перед этой страной».



Он варьируется в неисчислимых вариантах:

«…На сотрудничество с немцами я пошёл потому, что считал себя обиженным советской властью. До революции у моей семьи было много имущества и мастерская, которая приносила неплохой доход.
….Я думал, что немцы как культурная европейская нация, хотят освободить Россию от большевизма и вернуть старые порядки. Поэтому принял предложение вступить в полицию.
…В полиции были наиболее высокие оклады и хороший паёк, кроме того, была возможность использовать своё служебное положение для личного обогащения…»
(Из материалов допроса полицая В. Огрызкина. 1944 г. г. Бобруйск)

animaton wrote:
5 Апр, 2007 08:54 (UTC)
Если бы говнорашенская власть обеспечивала нормальноый высокооплачиваемой работой каждого русского, то глядишь и в Ирак никто бы не рвался ехать деньги зарабатывать.

Или вы думаете что народ может питаться духом святым субстанцией гордости от величия энергетической империи? Я вам открою секрет, людям иногда и кушать хочется. И почему они не должны класть болт на страну, которая на них забила уже давно?



«Находясь в окружении, и не видя возможности вырваться из него, я решил перейти к немцам. Я уговорил ещё двоих красноармейцев из моего взвода последовать моему примеру. Я сказал, что нас предали, что наши командиры бездарные, что советская власть скоро рухнет, и что мы все погибнем, если будем и дальше сопротивляться.
…У меня была немецкая листовка-пропуск, которую я подобрал в лесу. И ночью, когда я заступил часовым, я, разбудив своих соучастников, ушёл из отряда. Оружие мы взяли с собой, что бы сдаться как солдаты…»
(Из материалов допроса ефрейтора А. Трухина 600-ой пехотной дивизии. 1945 г.)



hvac wrote:
5 Апр, 2007 09:46 (UTC)
Страну у людей спиздили.Народ инстинктивно чувствует химеричность и гнилую сущность "суверенной клептократии" и естествено желает нормальной вменяемой власти,хоть от бога хоть от черта.
И я не пойму почему плохо воевать за Америку в Ираке,и хорошо держать в Америке стабфонд и лизать жопу Кондолизе Райс.Вообще паскудный пропагандистский выброс типичного политработника.Почему русские должны ненавидеть американцев? Горбачев,Ельцин,Путин разве родом с Айовщины?


«…Добровольно согласившись сотрудничать с немцами, я просто хотел выжить. Каждый день в лагере умирало по пятьдесят – сто человек. Стать добровольным помощником было единственным способом выжить.
Тех, кто выразил желание сотрудничать, сразу же отделяли от общей массы военнопленных. Начинали нормально кормить и переодевали в свежую советскую форму, но с немецкими нашивками и обязательной повязкой на плече.
…После принятия присяги мы стали получать деньги в оккупационных марках, но так же среди полицейских ходили рейхсмарки и советские рубли. Последние, обычно, появлялись у полицейских после обысков и арестов. Их просто присваивали…»
(Из материалов суда над изменниками Родины в г.Смоленске осень 1944г. Допрос полицейского С. Грунского)


maximuss18 wrote:
6 Апр, 2007 08:11 (UTC)
блин, ну а чего вы ожидали??
надо же человекам както выживать в говнорашке.
Тем более что стрелять за баксы по чуркам и гукам куда порядочнее нежели идти на роботу в мусарню чтобы за копейки сажать русских.



«…Будучи разочарованным Советской властью я ждал возможности перебежать к немцам.
Наша рота получила задачу окопаться и быть готовой утром вступить в бой. Весь день мы копали окопы. В ту же ночь я ушёл к немцам.
Шесть месяцев я находился в качестве добровольного помощника в 111 пехотной дивизии под Таганрогом. Нас хорошо кормили…
…Агитатор обещал всем кто согласится учиться в разведшколе быстрый служебный рост, полное уравнивание в правах с немцами, высокую зарплату и особые привилегии после войны…»
(Из материалов допроса 2-го отдела управления контрразведки «СМЕРШ» 2-го Белорусского фронта бывшего лейтенанта РККА В. Володина)


octabrain wrote:
5 Апр, 2007 07:03 (UTC)
Года три назад на моей малой Родине, в Мордовии, среди молодежи уже шли разговорчики на эту тему. Уже тогда мои сверстники "Родину-мать" ненавидели свирепо.

С вашей стороны будет большой ошибкой посылать их на войну даже со слабенькой Эстонией.

Не надо поцтреотической истерии, я вас умоляю. Если относитесь к народу, как к расходному ресурсу, готовьтесь к сливу, никто вас защищать не будет.


«У меня не было никаких политических убеждений. К немцам я пошёл потому, что после неудач первого года войны посчитал их победителями и решил, что нужно устраивать свою жизнь в новых условиях. Немцы обещали свободу предпринимательства, и после войны всем кто с ними сотрудничал высокие посты в оккупационной администрации...»
(Из протокола допроса старосты села Шутово Гжатского района А. Коваля 1945г.)


lapinoir wrote:
5 Апр, 2007 19:06 (UTC)
Почему за Родину?
Я так, денег заработать, удовольствие получить.
Не горбатиться же в антинародной армии РФ, которая наших ребят до самоубийства доводит.

А если вы считаете РФ вашей Родиной, то извините - это нужно лечить электричеством


«Я хотел сделать карьеру при немцах. На путь измены Родине я встал осознанно. Я был убеждён, что Советская власть уже никогда не вернётся…
…Я огласился принимать участие в расстрелах, считая, что коммунисты, комсомольцы, партизаны это преступники, которые мешают установлению новой власти…
…Я перестал задумываться над тем, кого я убиваю. Карательные акции против партизан превратились в массовые расстрелы жителей заподозренных в сотрудничестве с партизанами деревень. Уничтожали всех…»
(Из материалов суда над карателем А. Рындиным Орёл 1978г.)


alex_from_kiev wrote:
5 Апр, 2007 14:41 (UTC)
Работа наемного солдата - такая же как и любая другая
Поехать воевать в Ирак или Иран это гораздо лучше, чем подыхать дома от паленой водки, а так люди денег хотят заработать, мир хотят увидеть. Кстати этим и руководствуются люди из каких-нибудь гетто вербующиеся в американскую армию.
Жаль что мечта русских, желающих поехать заработать денег на войне не осуществится, они останутся гнить в своем городишке...
Ну а то что люди не разделяют Ваши политические верования следует принимать как данность, в наше время людям сложно впаривать антиимпериалистическую пропаганду, люди становятся практичнее


Сразу за этим «основополагающим» принципом следует обычно переход к тому, что «за хорошие деньги» воевать под знамёнами другой страны вполне нормальное и дело:

gezesh wrote:
4 Апр, 2007 20:45 (UTC)
А собственно, что в этом особенного? Люди решили пойти воевать против чужого государства за хорошие (я бы даже сказал - огромные) для них деньги. Причем тут предателсьтво? Мне вот, например, вообще США куда симпатичнее и Ирака, и Кореи.


eyres wrote:
4 Апр, 2007 22:05 (UTC)
значит не все так плохо, если простые люди не заморачиваются какой-то мифической хренью, а думают о выгоде. есть шанс, что в будущем надо будет предлагать больше чем 1000 для того, что бы вызвать у них интерес к таким поездкам.

seroe_ozero wrote:
5 Апр, 2007 06:10 (UTC)
война это - работа (если речь не идет о защите своего участка). а любую работу надо оплачивать

over_vic_vella wrote:
5 Апр, 2007 06:33 (UTC)
против деградирующей и распадающейся рашки, найдутся люди которые и бесплатно воевать будут ))
«Миротворческие полицейские силы» по тысячу долларов за месяц службы для наведения порядка в России и противодействию террористам и бандитам." - да за такие деньги 60% русских запишется в полицию

asion_1488 wrote:
5 Апр, 2007 13:41 (UTC)
С удовольствием поехал бы. Да ещё за неплохую зарплату.
Всяко лучше, чем в россиянской армии дедам жопу подставлять.


И тут же следует подведение «идеологической базы» под эту готовность убивать:

ihatehuman wrote:
5 Апр, 2007 09:34 (UTC)
А в чём проблема то? Не без удовольствия поехалбы закатывать в асфальт муслимов да корейцев. А ещё лучше чеченов с рамзанчегом во главе.


dobrowoletz wrote:
5 Апр, 2007 01:32 (UTC)
Re: Объявление
Я - готов бесплатно. Я, камрад, идейный. Для меня - свернуть шею чекистской власти - лучшая награда.

einherjarr wrote:
5 Апр, 2007 16:19 (UTC)
Лучше с НАТО, чем с хачами и жидами из кремля.

mihalevsky wrote:
5 Апр, 2007 17:44 (UTC)
Я тоже за НАТО. А гадюшник говнорашку я на хую вертел.


inso_vict wrote:
6 Апр, 2007 12:00 (UTC)
С удовольствием бы пошел в войска НАТО убивать совковых недобитков и мерзких путиноидов. Да и в Ирак бы съездил. Поиграть в сафари с чурбесами - это же весело.
И бабок я особых не хочу, лишь бы кормили. Впрочем, с кормежкой там все в порядке.



peace_0f_mind wrote:
5 Апр, 2007 23:57 (UTC)
Безотносительно эмоций, чисто по делу
наемник (профессионал) - убивает ЗА деньги и низачто больше. и уж точно в своей професси не обязан руководствоваться геополитическими раскладами и гражданскими установками. это просто его работа. какая разница кто по ту сторону окопа? есть ли разница в крови негра или белого? он просто убивает, ему просто платят. как для сантехника нет разницы между дерьмом в унитазе протоирея и депутата. все эти установки про родину и гражданство они для нас с вами. чтобы мы знали за что воевать. им достаточно денег. для меня это так очевидно...

p.s. чеченские боевики убивали федералов вчера, сегодня они кадыровцы и убивают чеченцев. и вообще, наемник это совершенно интернациональная профессия (в чечне воевали арабы, латыши, из стран бывшего СНГ), что впрочем не мешает отдельным из них иметь свое мировоззрение (кому то США не нравятся, а кому то "хоть за негров" - что больше соответстует избранной профессии).

p.p.s. и какие к черту идеи, когда вас с оторванными на войне ногами оставят на берегу жизни и будете жить на смешную подачку потихоньку спиваясь в своей деревне. все это красиво про патриотизьм и мораль и пр., но ноги лежащие рядом и оторванный хуй куда прозаичнее всех абстрактных идей.



Собственно, если сводить к некой формуле всё вышесказанное упомянутыми персонажами, то их жизненное кредо звучит примерно так:
"Я живу в нищете, стране на меня плевать и, значит, я могу быть любой
сволочью и мерзавцем лишь бы выжить! Правильно и морально всё, что помогает мне выжить. Нет ничего аморального в том, что человек, что бы выжить вербуется убивать других. Я убью любого, кто встанет на моём пути!"


Такая вот биологически-крысиная мораль.
При этом совершенно не берётся в расчёт, что они вербуются убивать людей, которые за последние 1000 лет ни разу не обнажили оружия против России, никак ей не угрожают и живут за три тысячи километров от её границ.
Особенно умиляет наивность некоторых персонажей, которые всерьёз утверждают, что они «Вместе с НАТО освободят Россию…». Это тезис опять же перепевается на все лады: «Вместе с «белой нацией» Европы», «Вместе с культурными европейцами», «Лучше с американцами чем с путиноидами», «NATO рулит!! Если б они на Россию Абрамовича напали, я бы за них бесплатно пошёл воевать», «НАТО вышвырнет всех этих Дерипасок, Абрамовичей, Вексельбергов…»
Честно говоря, трудно всерьёз поверить в такое унылое скудоумие. Неужели кто-то всерьёз думает, что НАТО «освободит» Россию от Дерипасок, Абрамовичей и Вексельбергов?
Наивным идиотам стоило бы просто вспомнить, что Абрамович в Англии уважаемый бизнесмен и владелец огромного куска недвижимости как и Дерипаска и Вексельберг, которые давно держат деньги в западных банках, и соответственно платят там налоги, на которые эта самая «армия НАТО» и содержится…

И эта глупость опять странным образом перекликается с листовками и оккупационными газетами гитлеровцев, в которых на все лады восхвалялась «высококультурная германская нация», «священная миссия борьбы с большевизмом», «единый фронт европейских народов против азиатчины».
Ну а то, что «недочеловеки» никогда не буду уравнены в правах с арийцами, что Россия после победы Германии будет раздроблена на десяток мелких государств и станет колонией Тысячелетнего рейха, что славянское население должно быть сокращено до рабочего минимума и содержаться в рабском состоянии «унтерменшам» знать не полагалось.
Десятилетия прошли, а идеологические штампы всё те же. И что особенно удивляет, что воздействие их на определённый тип сознания – по прежнему весьма высокое.


Всё вышеизложенное в какой-то мере позволяет говорить о неком психологическом и социальном типе предателя. Вот набор качеств, которые могут в определённых условиях толкнуть человека на предательство:

Тотальный эгоизм. Постановка себя в центр вселенной, «люциферианство». Как следствие – мизантропия, презрение к слабым, ярко выраженный индивидуализм.

Безбожие – на месте Бога у этих людей удобные им суррогаты и заменители – всякого рода оккультные течения и языческие ритуалы. В крайнем случае христианские общины сектантского толка отрицающие официальную церковь.

Полное отсутствие какого-либо представления о чести. Слова «долг», «присяга», «верность» не имеют никакого значения кроме единственного – того, что они сами вкладывают в них, оправдывая те или иные свои действия.

Истеричность и агрессивность по отношению ко всем, кто, так или иначе попадает под определение «врага».
Конечно, не все люди с таким набором качеств являются предателями, но все предатели наделены этими качествами в полной мере.




Отдельной строкой стоит ненависть к России. Все, кто тут, так или иначе, высказывался в оправдание предательства, всячески подчёркивают, что ненавидят существующую Россию. «Путинскую», «советскую», «жидовскую», «москальскую», «олигархиечскую», «гэбистскую» - определения можно продолжать, но неизменным является одно – ненависть к стране, в которой они живут или жили.
При этом ненависть эта зачастую приобретает весьма причудливые формы - для одних ненавидима вся Россия, для других «совковое население», для третьих вообще Москва как «жирный и лопающийся от богатства» город, высасывающий все соки из провинции.
Странно, что в тех же США процент людей разочаровавшихся в политике своей страны, в действующем президенте достаточно высок, как высок процент людей, находящихся за чертой бедности, но за редким исключением, лишь крайне незначительная часть американцев свою неудовлетворённость и неустроенность выражает в форме ненависти к своей стране. И уж совсем трудно найти американцев, готовых воевать против своей страны в рядах оккупационной армии. Сказанное так же относится и к англичанам и к немцам и французам и вообще к большинству европейцев.
Мне трудно судить является ли эта отвратительная черта национальной особенностью славянских народов. Хочется верить, что нет. Однако некоторые исторические факты заставляют допускать такую возможность.
Достаточно вспомнить, например, польское нашествие - «Смутное время», когда даже сами поляки отмечали, что количество предателей среди русских выходит за все возможные пределы. Что практически в каждом польском отряде проводники и палачи были русскими и глядя на то как жестоко русские обращаются друг с другом многие поляки ужасались.
Даже во времена, считающиеся расцветом России, периодом её взлёта и военной славы, проблема перебежчиков и предателей стояла довольно остро. Так в архивах Кавказской войны лежат десятки рапортов о побегах солдат к горцам. У чеченцев было даже отведены села, где беглым русским разрешили селиться – Ведено и Дарго. Чтобы представить себе масштабы перехода на сторону чечнцев российских солдат в годы Кавказской войны, укажем, что в 1833г. бежало 834, а в следующем, 1834 г. 66 чел. За последующие 10 лет документальных данных не сохранилось, но в январе 1844 г. генерал В.В.Нейдгарт сообщает военному министру Чернышеву, что только в ауле Ведено находится до 300, а в Дарго около 500 беглых солдат. Отдельным поселком рядом с аулом Дарго проживали 34 казачьих семей, бежавших из станиц равнинной Чечни: Червленной, Мекенской, Калиновской, Алхан-Юртовской и других.
В августе 1859 г. об этой проблеме был вынужден написать в Петербург наместник А.И.Барятинский. По его словам число солдат-перебежчиков увеличилось особенно в 40-х гг. XIX века. И с его слов: "скопилось в горах... довольно большое число пленных и беглых нижних чинов, которые, оставаясь между горцами долгое время, освоились с их образом жизни и нравами, а некоторые женились, прижили семейства и даже обратились к мусульманству, хотя большей частью только по наружности, а не по чувству религиозного убеждения".
Я в данном случае не говорю о проблеме дезертирства – что характерно почти для любой армии особенно в период затянувшейся и малоудачной войны. В той же Европе сейчас проживает более 15 000 американских дезертиров с Вьетнамской войны, я говорю о прямом переходе на сторону врага с готовностью сражаться в его рядах против своей страны.
Но мне неизвестны факты прямого перехода американцев на сторону вьетнамцев.
При этом в период первой чеченской войны число перебежчиков на сторону чеченцев составило в общей сложности более 300 человек, большинство из которых за тем принимали участие в боях против своих соотечественников на стороне боевиков, а некоторые даже служили охранниками и палачами в концлагерях боевиков, где отличались особой жестокостью (дело рядового Лимонова).


В материалах допросов предателей не раз мелькает ещё одно качество, которое я бы назвал особенностью «славянского предательства» - сладость морального падения, упоение изменой. Многие арестованные предатели, исповедуясь следователям, рассказывали о странном чувстве «лёгкости» освобождения от всех моральных запретов и погружения во зло. Многие говорили, что им казалось, что сам нечистый стоит за их спиной и подталкивает всё глубже в яму измены и преступлений. Об удовольствии ощущении себя отверженным, ненавидимым и одновременно всесильным, имеющим власть над теми кто его ненавидит. Что многие преступления совершались бессмысленно, без логики, но лишь из желания продемонстрировать свою власть и ощутить «упоение зла»…

И этим же «упоением зла» просто веет от некоторых комментариев, чьи авторы буквально плавятся от ненависти к России. Вот один из таких персонажей настоящий "уберменш" и истинный "нибелунг" dobrowoletz, чьи комменты в предыдущем посту могу служить наглядной агитацией всего сказанного.



Что же, можно только порадоваться за то, что сейчас не война и изучать эти персонажи можно не в кабинете следователя СМЕРШа и не сквозь прорезь прицела, а на виртуальном пространстве ЖЖ, где их опасность не больше чем у парковых мастурбаторов.
Впрочем, кое какой урок из всей это дискуссии вынести стоит.
Производство пеньки в стране нужно сохранить...

http://artofwar.ru/b/bobrow_g_l/text_0050.shtml

Глеб Бобров

Чужие Фермопилы
Всякий раз, сталкиваясь с белым листом, с самым началом своего повествования, стоишь перед одной и той же дилеммой. Писать всю правду - от и до, или кой чего опустить? Не красоты словца ради, а дабы не искушать...
Не моя вина, да и никакая не заслуга, что выпал мне этот азиатский жребий. Но пред выбором: описать подробно, так, чтоб понял тот, единственный, для кого пишу - прочувствовал, до хруста в костяшках, до рези в глазах, или оставить на полутоне, без надрыва и без шокирующих подробностей - всегда теряюсь. Не из-за жажды дешевой популярности - меня кроме своих, родных и ветеранов вот уж десять лет никто не читает. И не от страха остаться непонятым - после Чечни сам уже ничего в этом мире разобрать не могу... только ради истины - дабы не канули в Лету лица, мысли и поступки.
В этот раз изменю своим принципам - не смолчу. Отстою, до последней, и расскажу именно так, как все это случилась. История о стоимости... О цене за право чувствовать себя человеком.
Не самая добрая история... Как говорили в старом цирке: женщин и детей - просим отвернуться!


* * *

Через пару месяцев после прибытия в Файзабадский полк - в середине января 1983 г., встав с подъемом, я понял, что заболел. Мутило, крутило, кружилась голова. На зарядку не пошел и выполз с оставшимися молодыми и нарядом на уборку территории. Собирая бычки и мусор в ладошку, как-то не так нагнулся, и меня чем-то белым стошнило прямо на выбеленные известкой камни ограждения палатки. Деды "обрыганной" территории первого-второго взводов вначале отвязались, потом въехали и позвали каптера Мамедова.
Мамед подошел, глянул на мою кислющую морду, небрежно приподнял большим пальцем левой руки бровь и, выдержав достойную аксакала паузу, веско сказал:
- Пашель на х... отсюда... Бэгом - в санчасть!
Процедуру осмотра белков глаз я уже знал и, безрадостно матерясь про себя, поплелся в лазарет. Там тоже - особо не церемонились. Выдали пробирку, потом капнули в мочу йодом и безошибочно поставили диагноз - гепатит. То бишь - свободен, Федя, отлетался. Вали, родной, в карантин, и хари оттуда не кажи... до самого вертолета!
Палатки санчасти в 83-м находились еще на старом месте - на окраине палаточного городка, между саперами и полигоном. Там же, на самом отшибе, одиноко стоял и карантин.
Захожу. Темно. Палатка без внутренней обшивки - одна резина. Полов нет. На голой земле стоят три железные койки. На двух горой свалены старые обоссанные матрасы. Отлично! Январь - он же в Афгане теплый, бля... не Сибирь. Единственное, что порадовало, так это отсутствие людей. Когда ты молодой, какой - душара! чем народу меньше, тем жизнь - краше.
Тут зашевелилась одна из коек и сиплый заспанный голос прогундосил:
- Привет, чувак, заходи...
Познакомились. Пацан - Толик с пятой мотострелковой. Мой призыв - брат сопливый. По Термезскому карантину - не помню. И не земляк, но зато с желтухой. Уже свой, блин, в доску. Да и впрямь, радуйся, что тут не "черпак" и не "дед", а то бы уже трассером мельтешил! Да и вдвоем - не в одиночку, по госпиталям шариться. Кто ж рад неизвестности, все боимся...
Выбрал три самых не вонючих матраса. Два обычных под низ, третий, полуторный, укрываться. Не раздеваясь, в бушлате и сапогах лег, укрылся. Уснул. В обед пришел санитар - принес еду. Поели. Опять уснул... и началась - житуха.


* * *

Кормили, как положено, три раза. Вопросов - никаких. Пока перевал закрыт - отдыхаем. Приходили ребята с роты. Принесли сигарет. По-моему, даже завидовали: кто-то прошелся по поводу того, что, мол, все пашут, а эта жопа - шлангует.
Из всех видимых неприятностей только паскудный вкус родного "Памира". Оказывается, болезнь Боткина как-то интересно влияет на рецепторы, и если еда кажется нормальной, то курить - просто невозможно!
А так - лафа! С Толяном все, что могли, "перетерли" за пару дней. Остальное время спал. С ума сойти, по двадцать часов в сутки! На всю службу вперед хотел отоспаться. Да куда уж там...
Когда дрыхнуть уж не было сил, в ночной полудреме стали посещать меня воспоминания и мысли. Например, о несправедливости жизни...
Понятно - банально. Но для 18-летнего парня, все базовые ценности которого крутились вокруг танцев, крепких кулаков и незакомплексованных телок, бесспорно - прогресс. Это сейчас, когда я уже привык к несправедливости мира (вот только никак не сживусь с подобным ощущением), все понятно. Тогда же - иначе: "Ну, вот, за что? Надо было угораздить в Афганистан попасть, так еще и желтуху зацепил вместо здрасьте, урод!".
Вспоминал покойного отца. С детства он приучал меня к здоровому образу жизни (сейчас бы увидел, как сто грамм сигареткой закусывать надо, прибил бы на хрен!). Каждое утро, как ритуал, мы с ним физзарядку делали. Раз поспорили, что вытянув в воздух ногу я простою на другой больше пяти минут. Что там за пари было, уже забылось, помню, что в конце разревелся и проиграл.
Только начал ныть, как он говорит: "Не скули - терпи, солдат!"
Да... Вот он был настоящий солдат. Без фантиков. Ветеран войны. От и До. С января сорок второго по самый сорок пятый, да плюс вся Японская кампания в составе шестой гвардейской танковой. По 1954-й служил - до инвалидности. Офицер запаса. Одиннадцать боевых медалей и два ордена "Красной Звезды". Так послужил Родине, что всего на пятьдесят с небольшим здоровья хватило.
В тот же день вечером пошли гулять, и услышал я потрясший мою детскую душу рассказ о его тезке - царе Леониде и его воинах.
Отец был историком. Когда, позже, я пойду по его стопам, узнаю, что все как всегда было не совсем так. Не столь честно и благородно. Тогда же рассказанный и интерпретированный отцом миф меня буквально очаровал. Он как-то незаметно, но очень интересно расставил акценты, видимо, предчувствовал, что не долго ему воспитывать сына.
Его версия была проста: в античную Грецию вторглись персы и, чтобы дать возможность своим собраться с силами, царь Леонид с тремястами мечами вышел навстречу армии врага. Перекрыл узкий проход в горах и держался четверо суток, сдерживая орду. Потом нашелся предатель. Персы вышли в тыл к спартанцам, и те с боем отступили. В этом сражении царь Леонид погиб. Уйти с поля славы спартанцы не могли и решили дать последнюю битву. Встали кругом вокруг тела своего Царя и выстроили из щитов "черепаху". Персы не решились ради чьего-то упорства терять людей и тупо расстреляли греков из луков. Все погибли. Царь персов Ксеркс восхитился мужеством греков и приказал похоронить их со всеми воинскими почестями. Спартанцы пали в битве, но победили в войне - боевой дух персов был сломлен.
Античная драма - битва при Фермопилах: великий герой, самоотверженные соратники, сильный и благородный противник.
Я, помню, спросил: "А в чем мужество? Почему не кинулись в атаку - не зарубили еще с десяток?" Отец ответил кратко: "Мужество было - стоять..." Вот так вот - стоять. Пусть безнадежно и до смерти, но стоять.
Отец тоже свое отстоял - два с лишним года умирал. Не знаю, какие долги он сжигал на этой земле. Такая смерть - любые спишет...
Я ж тем временем валяюсь, как свинья в навозе. Принюхались, правда, уже и матрасы нам не так озонируют, да и портянки, если сапог сутками не снимать, не досаждают. Тут и вертолеты через перевал пробились - поехали...


* * *

Прилетели в Кундуз. С пересылки сразу, своим ходом, быстренько в медсанбат, а там, еще быстрей, в карантинную палатку. Как зашел, сразу понял - кончилась лафа, да и вообще жизнь...
Пять дедов, десять-пятнадцать остальных и мы, духи - человек под тридцать. Начало веселое. Тем не менее, обошлось относительно спокойно, понятно - пахали, что тузики на даче. Впервые близко познакомился с голубой мечтой советского подростка: славными представителями ВДВ. Но тогда, в Кундузе, десантура как-то себя не особо проявила, так - совсем вяло. Ну построили пару раз ночью, ну зарядили кому-то в рожу. Делов... Надо ли было за этим в Кундуз ехать?
Пообжились за пару недель. Работ мало, только за углем ходим, да печки топим. Деды задирают, но в меру. Из лечения только одна порция порошка сладенькой глюкозки в день, да если кто пожалуется, дадут таблетку но-шпы или аллохола. Вот интересно, а что нельзя было все это в полку давать?
Два раза меня осмотрел доктор. По прибытии и перед отправкой. Подавил, потискал под ребром и буркнул под нос: "Свободен!". Оба раза! Хорошо... жить, значит, буду...
Первый раз услышал в Кундузском медсанбате байку о том, что вшей у нас разводят специально. Якобы, они нужны для нужд медицины. А я, между прочим, совершенно точно знаю, откуда эта сказочка пошла... С третьей палатки!
Рядом с первой, нашей, стояла вторая, совершенно пустая - только деревянный пол и железный двухъярусник. Дальше последняя, третья. Сестра-близнец второй. И вот в ней, в третьей, почему-то всегда висело, вероятно - сушилось, солдатское белье. Видимо, из прачечной. Но на улице - ноль-плюс пять. Вот оно так и сохло - неделями. И по нему, по этому белью, ходили БТРы. Строем! нет - колоннами! как на парадах. Такого количества вшей в одном месте нигде больше увидеть было невозможно. Да еще таких крупных! Это же все-таки не головная, а бельевая вошь. Мы ее потом у молодых вычисляли по характерному блеску яиц на изнанках швов белья и одежды - так эту тварь практически не видно. Но это уже после лета 83-го, а до того... дембеля на построениях перед отправкой мудя чесали. Вот откуда у этой страшилки ноги растут... А то рассказывали: "Завернешь вошь в кусок теста, испечешь и съешь - наутро с глаз желтизна сойдет!" Или, еще лучше: "На секретных заводах вывели такую породу вшей, что за день вражеского солдата досуха высасывают, а плодятся, как атомные мыши!"
Две недели нас лечили, а потом отправили лечиться "по-настоящему". В Фергану. Летели все вместе, в одном самолете, и "лимоны" и раненые. Деды насобирали чарза, вместе с ранеными натыкивали его под гипсы и повязки - думали шмонать будут. Какой там! Кому мы нужны... не дембельская партия.
Одним словом, доехали до Ферганы уже ночью, но зато - очень весело! Жаль только города я так и не увидел. Говорили - красивый, старинный...


* * *

Вот он Союз, тихо и спокойно. Почти как дома. С утра до вечера по госпитальной радиоточке "Учкудук" и "Миллион алых роз". Кормят как в детсадовской столовой, спим на простынях, ходим в пижамах, халатах и... тапочках. Можно подойти в столовку и спокойно взять в любое время чай. Сладкий. Незапланированный. Иногда, если остается, то и хлеб, просто - фантастика.
Деды, типа, умерли. Спать можно днем, можно ночью. Никто не строит. Старослужащие есть, но им не до нас. Идет бойкая торговля вывезенным планом. Местные ходоки всех подряд хватают в коридорах и на улице за халаты: "Чарз - есть?" В глазах надежда и нездоровый блеск.
Еще все помешаны на теме "позвонить домой". Городской телефон в отделении отсутствует, выход за пределы инфекционки - запрещен. Руководство обещает выделить день для звонков с центральной управы госпиталя. За десять дней нашего пребывания в Фергане так ничего и не решилось.
Вроде как сошелся с Толиком. Оказался неплохим парнишкой. Правда, себе на уме. Пока валялись в карантине и "летали" в Кундузе, как-то сами по себе выживали. А в Союзе, после всех перетасовок, остались вдвоем: с одного батальона и оба духи.
Толян относился к той категории людей, с которыми дружить не сильно получается. Они сами по себе. Совместное мероприятие (стащить жратвы у дедов) - вопросов нет, сговорились, стырили, заглотали быстренько и до следующей операции. Привет - привет, как дела - нормально, будь здоров - и ты не кашляй, все.
И все равно - вдвоем, уже вроде команда. Сам он парень не шибко большой. Ростом почти с меня, но значительно тоньше в кости и легче. Не спортсмен, но дать в репу при случае смог бы. Прямой, плечистый, курносый, на темно-русой голове ясно видны зарождающиеся лобные залысины. Одно ухо, левое, как дуля. Говорил, что борьбой занимался. Но как-то без энтузиазма, ничего особенно не рассказывал. Видно чуть-чуть потренировался, пока ухом ковер не пропахал.
Вот так и слонялись мы с ним десять дней, то сигарет где-то стрельнем, то перекусить стырим (недаром молодых в армии зачастую "желудками" кличут, сколько ни загрузи в пузо, все равно жрать хочется - просто булимия какая-то). Одни мысли и разговоры о том, как в Файзабад, да и вообще, в ДРА не возвращаться. Чем бы еще заболеть, или куда-нибудь пристроиться. Не вышло. Здесь - местные санитары, даже молодые, даже самые опущенные чмыри, как собаки бешеные. С ними не то, что поговорить, что тут и как, - подходить страшно. Дрожат, за место держатся. Чуть не угодил начальству, не стукнул, не лизнул как следует - опаньки, и ты уже "за речкой".
Вот, думаю, как жизнь интересно складывается. Сейчас без отвращения не могу тот прифронтовой народец вспоминать, а сам когда-то страстно желал к этой славной когорте жополизов и ссученных лакеев пристегнуться. Но, даже без самооправданий понятно - мы-то пару месяцев всего там пробыли, не пообтерлись, не вжились.
Да и не повязал нас тогда еще Афган по полной... Это уже потом, через год, я стану свидетелем того, как взрослые мужики, размазывая сопли по лицу, плакали и просили оставить их в тифозном бараке - лишь бы в Союз не отправляли. Там с концами. Назад не пустят.
Но это будет позже и в другой истории... а нам на десятый день объявляют отправку. В реабилитационный центр Азадбаш. Формировочная дивизия под Ташкентом. Деды так приуныли, что и нам стало не по себе. Рассказывали жуткие истории про свирепую дедовщину, беспредел десантуры и бабаев, и просто невыносимые уставные заморочки. Так выходило, что в одном месте слились воедино образцово-показательная учебка "Остер", бардак Термеза и пыточный зиндан Ферганского эмира.
Сейчас смешно, но вся эта нелепица оказалось чистой правдой.


* * *

Прилетели в Ташкент, вошли в зал аэропорта. Вокруг гражданские. Много местных, но и славян хватает. Цыгане толпой сидят на полу. Вокруг ползают чумазые дети, там же лежат продукты - даже газета не подстелена. Все едят руками.
Есть порог, переступив через который ты - чмо. Здесь мы увидели толпы гражданских чмырей. На любом большом вокзале есть на что взглянуть, но это - республиканский столичный аэропорт.... Много бомжей (тогда их "бичами" называли). Слишком много. На нас смотрят, как на своих. Скалятся тремя гнилыми клыками... Что-то говорят, смеются, выпить приглашают. Понятно, мы тоже для штатских - все чмыри.
Встали толпой, озираемся. Офицеров нет, как по команде все пропали - более важные дела. Подошел патруль. Офицер, трое солдат. Десантники. Что, как... Подошел второй патруль - махра (мотострелки, которые пехота). Разговор, типа - кончить всех уродов (нас, то бишь) на месте или сдать в окружную гауптвахту. Появились наши гипократы в погонах. Через пятнадцать минут уже ехали.
Прибыли. Вот он - Азадбаш. В моей памяти сейчас название этого узбекского поселка четко ассоциируется с иными звучными названиями других населенных пунктов - Аушвиц, Треблинка, Майданек. Тогда - иначе...
Таких огромных воинских частей я вообще в глаза не видывал. В этой дивизии, наверное, весь наш полк на одном плацу уместился бы. Двухэтажные кирпичные казармы. Вообще, все здания - каменные! Площадь перед лазаретом больше полкового палаточного городка. Круто.
Начали распределять по подразделениям. Тут уже местные суетятся. Пошли страшилки. В первой и четвертой ротах - сразу вешайтесь, десантура... в седьмую тоже не идите - чурки сами повесят. А куда идти-то, мы ведь не выбираем!
Тут, слава тебе Господи, случилось самое настоящее чудо. Слышу: "Есть с Донбасса?!" Поворачиваю башку. Стоит какой-то сержантик, а рядом с ним - с ума сойти можно - Дима Кушнир! Краснолучанин, вместе несколько лет по одному рингу чижиками скакали. Маленький, крепенький - эдакий бультерьерчик. Такой же, как и до армии - котяра самодовольная! Стоит, руки в карманы, выпятил место, где у нормальных людей брюхо растет и с наглющим выражением рассматривает вновь прибывших. Вверх торчит, добирая хозяину роста, несломимый никакими жизненными ветрами русый хаер на прямой пробор. Ору, что дурной: "Димка". Подлетели, обнялись.
Поговорить не успели. Дима что-то кивнул сержанту, тот схватил мои документы и к писарю. Я не стал ждать, пока Толик соизволит вспомнить о себе, хватаю его бумаги и всучиваю их сержанту. Тот давай упираться:
- С Донбасса?
- Да, - говорю, - с самого...
Сержант ушел, через минуту от столов комсостава крик: Бобров, Семин?!
Подходим. Нам суют по какой-то бумажке (тогда про себя отметил, что они очень уж похожи на билеты в нашу городскую баню), и говорят - шестая рота!
Пошли вместе с сержантами. Новый дом, вроде как.


* * *

Как оказалось, первый взвод шестой роты был "блатной". Замкомвзвода, сам дончанин, набирал (посылая гонцов к прибывающим партиям) в свой взвод только "донбасских". Землячество жило в общем расположении, но отдельно от иных взводов. В маленькой казарме на сорок коек. В подразделении не было ни чурбанов, ни десантуры. Тихо и спокойно. Начали обживаться.
Порядки - конечно, не Остер, но после полка - не возрадуешься. Койки заправляются по "нитке", и потом кант одеяла отбивается с помощью бляхи и табурета. В результате идеальный ряд ощетинившихся острыми углами матрасов. Укладка свернутой в сахарную голову подушки, вообще - самостоятельный жанр искусства. Уборка тоже - далеко не ремесло. Оценивают замкомвзвода во главе со старшиной и дежурным по роте. Демократично - все выставляют оценки. Кто по общим результатам занял последнее место - убирает территорию. Всю территорию - вокруг корпуса казармы. Если у кого-то в тумбочке что-то неуставное, то лучше сразу в бега, легче отделаешься.
Все меркнет перед ПХД в пятницу (парко-хозяйственный день). Все койки со всех казарм выносятся на улицу. В помещение вносится мешок пустых бутылок, которые тут же, в отдельном углу, бьются прямо на полу. Каждый молодой хватает несколько кусков стекла, становится раком на две выделенные ему половицы и, соскребая верхнюю стружку вместе с мастикой, начинает двигаться от одной стены к противоположной. Когда полы выскоблены, их тщательно натирают мастикой с помощью круглой щетки, надеваемой на ногу. Потом приносят "машку" - квадратный деревянный помост с набитыми на дно сапожными щетками и блинами от штанги, для общего веса. У "маши" есть две т-образные тяги - спереди и сзади. Четверо бойцов этой "машкой" сначала просто натирают полы - до лакового блеска, а потом еще так хитро протягивают через половицы на счет, чтобы на полу получился "шахматный рисунок". Выбиванием матрасов, чисткой туалетов и мойкой окон занимаются другие, не "половые" команды. ПХД начинается с подъемом и заканчивается к отбою.
Еще надо и за собой следить. Мы практически все приехали в рванье: где деды хорошее отобрали, где износилось, где сопрело в госпитальных каптерках. Всех переодели. Поскольку оборот людей в дивизии огромный, то и снабжали ее - соответственно. Мне достались "партизанские" галифе и гимнастерка, по-заводскому залатанный, но зато совершенно новый бушлат, и брезентовый ремень. Если по поводу формы времен второй мировой народ с меня и ржал, то деды-земляки ремень заприметили сразу и предупредили, чтобы берег: "Вернешься, пригодится". Действительно, ничего лучше брезентового ремня на операцию взять нельзя - кожаный растягивается, про "деревянный" даже говорить ничего не буду.
Дома, во взводе, мы были под защитой. Попасть "под раздачу" можно было только при приеме пищи. Дивизия огромная, людей немеряно. Ели в три смены. В столовую заходили без бушлатов - раздевались на улице, на передней линейке перед корпусом роты. Оставляли по одному дежурному со взвода. Тут и начиналось. То какому-нибудь чучмеку (орава точно таких же стоит поодаль) бушлат чужой понравился, то пьяненький десантничек "грушу" себе ищет, то ретивый сержант чужого подразделения (опять же - всегда ВДВешник) норовит тебя "припахать". В столовой тоже случалось. Кто будет относить пустые тарелки со всего стола? Понятно. Только дошел с горой посуды до раздачи, а там в окне своя гора. Дежурный посудомой орет - заноси вовнутрь. Как занес - так и попал. Пока за тобой не придут свои, будешь помогать наряду. А там работы - восемь ванн, и неминуемый дед-бабаюка свирепо бельмами зыркает - не пошлангуешь!
Но все это слабый отблеск заката в иллюминаторе падающего авиалайнера. За блестящей кожурой образцово-показательной дивизии жили свои черви. То, что везде называлось дедовщиной, блекло в жестоком мире Азадбаша. Я безмерно благодарен Диме Кушниру, и буду помнить о том, что он для меня сделал, до конца своей жизни. Тридцать дней из сорока я прожил в оазисе, посреди безжалостной пустыни. И, самое главное, многое узнал о выживании.
Все, что говорили о первой и четвертой ротах - правда. Седьмая - отдельная тема...
Обычно во всем винят офицеров. Мне кажется, что тут особый случай. Азадбаш - это огромная пересылка всего Туркестанского военного округа. В округе 40-я армия - одна из многих. Да, было много людей из ОКСВА - вина специфического климата, все же в Афгане желтухой болели намного чаще, чем в округе. Кроме того, не все гепатитчики округа попадали в дивизию, многие ехали в отпуск. Афганцам отпусков не полагалось. Вот представьте себе, со всей Средней Азии, со всего Афгана едут люди после болезни. Служат, если это можно назвать службой, сорок дней, а потом едут по своим гарнизонам. Офицеры - точно такие же желтушники. Какая тут может быть дисциплина - все варяги! Да и недосуг было "кадетам" горбатится в чужой части - своя ждет. Пришел утром на три минуты - глянул на сержантов, все ли на месте, да и ушел... до следующего утра.
Сказать, чтобы не боролись - еще как боролись: от десяти до пятнадцати открытых судебных процессов по дивизии в месяц. Сроки такие, что закачаешься. Как на разводе зачитают, кому сколько дали, так вой стоит - в городе слышно.
Но и вершилось такое, что на уши не натянешь. То наряд обдолбился и обожрался местной чашмы, а потом прибил дежурного по штабу (чтобы спрятать тело, они засунули его в топку котельной - до половины корпуса... и уснули); то десантура отрабатывала "калабаху", да не подрассчитала - перебили шейные позвонки своему же - молодому из ВДВ (а их, своих, кстати, они всегда лупили особо жестоко); то какой-то урюк, избивая, перебил пацану сапогом половой член; то довели до самоубийства сразу двоих (бойцы перекинули веревку через забор, завязали по петле и вместе спрыгнули - по разные стороны); ну а об истории о том, как один терпел-терпел, а потом пошел и сдал всех с потрохами особистам, я вообще подробно рассказывать не хочу (последней каплей послужил дедовской спектакль, где будущего стукача принудили отсосать у бродячего кобеля).
Самой страшной считалась "отправная" седьмая рота. Если остальные формировались по убытию реабилитантов, то отправляли народ именно с седьмой. Там творилось вообще нечто неописуемое. По слухам, в ней даже десантнички "отхватывали" по полной программе.
Слухи подтвердились сразу и полностью, как только меня, Толика и еще с два десятка порозовевших кабанчиков перевели в "отправную".


* * *

К отправке мы заделались настоящими старожилами Азадбаша. Все земляки - и Димка, и сержант-дончанин давно разъехались по своим частям. Землячество тут же развалилось, и буквально через пару дней взвод переформировали. Мы пошли в общие казармы, а отдельную "палату" тут же заняло другое землячество. Правильно... чуреки!
Ко мне на пару дней приезжала двоюродная сестра Валентина (они с матерью тогда еще жили в г. Байсун Узбекской ССР). Подкормила и братца, и Толика. Спасибо тебе, сестренка!
Еды все равно не хватало, хотя кормили, по армейским меркам, весьма неплохо. Была, к слову, в Азадбаше и своя "фишка" - полдник. По времени, как раз посередине между завтраком и обедом, батальоны по очереди выстраивались на плацу и на длинных столах появлялись молочные бидоны и подносы с кружками. Всем наливали по 250 мл какой-то местной разновидности кефира. Если спросите, какой он, отвечу однозначно - самый вкусный во всем мире!
Один раз у нас был просто праздник - будучи в наряде по кухне попали на работу в пекарню. И здоровенный амбал, вольнонаемный узбек, дал нам с Толяном по буханке горячего хлеба. И даже более того, разрешил остаться в маленькой клуне, чтобы его там съесть. Понимал, значит... Интересно, почему в молодости они совсем другие? Такие, как в седьмой "отправной"...


***

Все же хранил меня кто-то все эти годы...
В первый же день перевода вновь прибывшие познакомились с процедурой окончания переклички перед отбоем. Все гениальное просто. Хотите порезвиться в "седьмой" - да вопросов нет! В роте человек - хорошо за двести, выбирай, не хочу! По окончании все деды и особо заслуженные (то есть все, вне зависимости от срока службы урюки) выстроились по обе стороны от входа. Команда отбой, и орава из сотни молодых ломится в двери сквозь строй свистящих блях и ремней.
"Балду свою бестолковую подставил, кровь потекла - п...ц тебе! Значит, сучара желторотая, не умеешь ты жизнь свою спасать и ставишь все боевое подразделение под удар противника. Тебя же, гандона, потом под душманским огнем придется с поля боя на руках выносить! А ты думал?! Всем в Афган идти, не только тебе, мудак безмозглый! Твои деды нам спасибо скажут за учебу твою, русский пидарас! После отбоя - к замкомвзводу, на дополнительные занятия. Пока - бегом, марш!"
Вот так вот... Тонкостей этих правил мы еще не знали. У меня дырка посреди головы небольшая, но кровь не останавливается. У Толяна - бровь. Надо было ему, братишке, не борьбой, а боксом заниматься - пообвыкся бы. Пока ждали отбоя, осмотрелись. Огромная казарма, бесконечные ряды коек. Сразу видно: несколько землячеств и десантура - отдельными островами. Самое большое и жестокое - узбеки. Самое безбашенное - азербайджанцы и северный Кавказ (потом уж узнали). В роте взводов не три, как положено, а штук восемь, да в каждом - по тридцать с лишком бойцов. Все разных призывов и везде свои "приколы". Посмотрели, поняли - не отбоя ждем, смерти. Спрашиваю Толяна:
- Что делать будем?
- Ждем...
Оказался чертяка прав. Мы еще на разводе слышали шушуканье о каком-то Рустаме. Волновался народ больно. Нам, молодняку, ваши старческие волнения - до жопы! Чем вам, твари, хуже, тем вы нас, выживальщиков, меньше трогаете. Отбой. Только в койки прыгнули, слышим команду:
- Э... собаки битые... Ко мне!
Подходим. Пять плоских харь.
Одна разевает пасть:
- Чайник чашмы - сюда, пулей.
Стоим, мнемся. Где брать чайник, положим, понятно. А деньги? Для нас, духов, вопрос не решаемый, в принципе!
Тут подлетает перепуганный на всю голову младший сержант ВДВ, хватает нас за загривки и начинает выталкивать с прохода меж коек и при этом придушенно шипит:
- Бегом, бля! Не слышали, что Мирза сказал!
Побежали. Пацан вэдевешник, Славик. Мой призыв - осенник 82-го. Сибиряк из Красноярска. С нами в одном взводе. В Афгане еще не был - прибыл прямо по окончании учебки. Зато в "седьмой" уже полтора суток. Это по нему видно - напухшая щека (потом выяснилось - сломано два коренных зуба), терпит, но прихрамывает (получил сапогом в голень - смачная гематома). За чашмой уже ходил (да ладно - все ходили, не в одной "отправной" деды бормотуху глушат). Деньги у него.
Про таких в армии говорили: "Парень, вроде, неплохой - только ссытся и глухой!" Настоящий русский мальчишка - светло-русый, круглолицый, коренастый, щеки с румянцем до бровей, но неулыбчивый и одна проблема - он из тех, правильных, что везут и все терпят. Принял условия игры и тянется по ним, как срака по щебню. А его тем временем имеют по полной. И при этом с места давай учить, старший товарищ хренов.
- Что вы стояли, дрочили, жить надоело?
- Да ладно... расслабься! - Толика попустило. Славик не отступает:
- Щас на патруль нарвемся - всех расслабят!
Толяна перемкнуло, аж встал, бедный:
- Чуваки! Все просто, бля! Нас вяжут, "губа" - вертолет - отмучались!
Тут даже Славик заулыбался.
- Ты че, братан, вообще дурак, или тебе бляхой мозг зацепили? Какая на х... "губа"?! - Ну действительно, что-то Толик пересмотрелся мультиков в роте. Если и было в Азадбаше место хуже "седьмой", то это именно она, будь неладна, - гарнизонная гауптвахта.
- А кто этот чурбан? - начал просыпаться мой здравый смысл.
- Мирза, страшный человек! - начал Славик. - Он зам старшины роты и, вообще, не из нашего взвода. То они сегодня сами пересрали, из-за Рустама, вот он и хапнул первых попавшихся!
- Нас что ли?
- И вас, и меня...
Из рассказа Славы выяснилось, что Мирза - предводитель местных урюков, кантовался в "седьмой" роте второй месяц. Сам из Самарканда. Часто приезжают родственники. С бакшишами. Вот и оттягивается плоскомордый. Зверюга редкая, бьет страшно, а по нему не скажешь - типичное чмо, и на вид - доходяга. Месяц назад, по рассказам, бил одного молодого так, что, по образному выражению нашего гида, "сломал писюн". Парня госпитализировали. Дело как-то само собой замялось. Нашего друга не любит, да и Славик его панически боится (я его понимаю!). Говорит, что Мирзе не нравится его имя. И тут он добавил:
- Того, кому он яйца разбил, тоже, говорят, очень не любил, звали - Максим...
- Потому и не любит, раз боишься!
Славик посмотрел на меня и ответил:
- Ты не умничай, я на тебя посмотрю!


* * *
На следующий день, в пятницу утром, в роте появился Рустам. Это мой хранитель его прислал! Сейчас я это понимаю...
Более колоритного персонажа, более отмороженного на всю контуженую башню коня я и за последующие годы никогда уже не встречу.
История его жизни напоминает какой-то неправдоподобный авантюрный роман. Родитель у него был таджик, а матушка - азербайджанка. Внешне - эдакий пахлаван. Очень высокий и весом - за сто. Лицо - просто страшное. Все в шрамах, рубцах, да плюс рябой. Весь такой кряжистый, широкий. Руки длинные, почти до колен, и очень большие ладони. При всем этом весь какой-то жилистый. Но обычно жилистыми кажутся люди худые, сухие, а Рустам нет - широченная грудь, широченная талия, мощные ноги. Если постараться образно описать - оживший карагач. Смуглый и безжалостный. По-восточному, по-настоящему...
По легенде (а назвать историей жизни этот путь - язык не поворачивается), он призвался в ТУРКВО четыре с половиной года назад, чуть ли не в 78-м. Дослужился до деда. Потом кого-то не так замочил. Попал в дисбат. Отсидел непонятно сколько, вышел и вновь пошел по новой. Короче, тайна во мраке. Я лично слышал, что в дисбат по два раза не ходят - отправляют в зону. Пересказываю, что говорили. В результате, переболев гепатитом (он еще и болеет?!) попал уже дембелем сюда, в Азадбаш. Ждет отправки в часть и домой.
Единственное чувство, которое его согревало по жизни, я уверен, была дикая, жгучая и неиссякаемая ненависть ко всему. К армии, офицерам, солдатам. Ко всем солдатам, это очень важно! Он был настоящий интернационалист и, как бы это обозначить - социумо-ненавистник. Он ненавидел молодых и дедов, махру и десантуру, русских и узбеков - всех. Перед ним все были молодые, все были русские, и все были свинари. Он плевал на земляков, афганцев, местных, офицеров - на всех! И еще - у него не было правил. Ложил он на них! Даже не так - Рустам был вне правил, он, наверное, просто не подозревал о существовании такого понятия!
Первое, что он сделал, прибыв в роту - с двух ударов в голову увалил на кучу битого стекла одного из лидеров местных дедов. Тот, видите ли, должным образом, и что немаловажно - быстро и внятно не объяснил старшине, почему гвардии старший сержант ВДВ и дембель вместе со всеми не отскребывает полы. А когда тот неуклюже попытался встать, Рустам добавил сверху - всей подошвой то ли ударил, то ли вдавил голову десантника в стекло. Это знаменательное событие (пострадавший - редкая сука) произошло в пяти метрах от меня. Мы подхватили окровавленного дембеля и уволокли (на руках!) в гарнизонный госпиталь. Того, что было очевидно для всех, Рустам, по-моему, просто не понимал.
Второе - зверски, вновь до госпитальной койки, изуродовал трех представителей азиатско-кавказкой коалиции, подошедших прямо на вечернем разводе к нему на переговоры. Сначала грохнул парламентеров прямо перед строем, потом отфутболил всласть, потом закончил развод - "отбил" роту и лишь потом гордый ушел с линейки, подразумевая: "Можете забирать свою падаль!"
Что мы, уже сплоченная невзгодами троица, прочувствовали и передумали в эти минуты - рассказывать, наверное, глупо. Только, как оказалось - зря. Этот демон пустыни действительно оказался спасителем духов "седьмой".
Все просто. Ты и так все время пашешь, как богом проклятый осел. Тебя и так лупят и грузят и днем, и ночью. Ты глаз от земли не поднимаешь, слушаешь смиренно. Всегда четко и быстро, очень короткими и всем понятными фразами отвечаешь на любые вопросы. На кой ты нужен Рустаму? Он спросил - ты отрапортовал. Он тебя понял и послал. Ты отдал честь, сказал "Есть" и бегом! а не вразвалочку, ретировался. Что с тебя ему еще нужно? С дедами сложнее. Их ведь никто не отменял. Ладно, перед Рустамом, положим, дед, помня, как он сам когда-то шерстил, прогнется. А свои? Свои шакалы? Такие же... Вот тут - рулетка! В этом-то и было спасение: пока они играли - мы жили!
Да здравствует захватывающая игра: "Кто нарвется на Рустама"!


***
Выхватывания по поводу и без сократились, но их все равно хватало - с головой. Все, что рассказывали про Мирзу, было только половиной правды. По-моему, это был просто больной ублюдок. Худое, невысокое, чернявое, желтомордое и злобное существо. Законченный садист и славяно-ненавистник. Это вообще-то нечасто встречается, я имею в виду явные и нескрываемые выражения неприязни именно по национальному признаку, к "господствующей расе". Но и без своего расизма Мирза был просто кошмарным существом. Сочетание внешнего убожества чмыря и изощренной жестокости восточного деспота непереносимо.
Я не бодибилдер и не ценитель мужских попок, но когда у парня, у худющего парня! плоский, но отвислый, как у овцы, зад, впечатление такое, как будто у него там насрано. Чмо!
Как-то заметил по дороге в столовку интересную особенность. У нормальных людей сапоги обхватывают икроножные мышцы, у этого урюка - нет. Ноги, как у затравленного чмыря-недомерка, с чужими стоптанными сапогами на три размера больше, телепались внутри голенищ. Показал взглядом Толяну, тот проникся, просиял, толкнул Славу. Наш правильный друг, вместо того, чтобы получить маленькое, но честно заслуженное моральное удовлетворение, только шикнул на нас и сделал зверские глаза.
Понятно, пацан пахал как все, а выхватывал за двоих. Не выучил еще простой армейской премудрости - кто много делает, тот чаще ошибается. А ошибок здесь не прощали. И вообще - никому и ничего не прощали - не существовало здесь такого понятия, как милосердие.
Вот Слава - чистый пример. Выхватывал от Мирзы и его холуев с утра и до вечера. Потом шел к своим, и тут же получал пару колобах от десантуры: "Ты че, бык, не врубаешься?! Ты скоро у своих черных сосать, бля, будешь! Десантник х...в!" А сами, герои хреновы? Да ладно, и так все понятно...
На следующий день Мирза от души потешался над "рюсський пидарас" и находил пару дополнительных поводов для внеплановых работ и мордобоя.


* * *

У меня тоже проблемы начались. Взрослые проблемы. На нервной почве. Перестал спать. Не так чтоб совсем. Но запросто мог уснуть под утро. Как потом ходил полусонный, да еще и успевал "включаться" в кризисные минуты - ума не приложу!
Толян, который сам по себе, и Слава, который тормоз, пацаны... вас тоже до смерти не забуду! Сколько раз прикрыли, сколько раз спасли...
Тут же как, как на скотобойне. Пока тащишь лямку - живи, скотина. Ослаб, упал - на живодерню! Слабого - добить! Ну и что - устал, ну и что - ноги все сапогами отбиты? Не можешь - вешайся!
По ночам смотрел мультики. Это просто - глаза закрыл и смотри, все равно не спишь.
Друзья на гражданке. Были дела!
Девчонки. Можно было и вот так. Или вот так сказать, а что если вот так додумать?
А здесь я был не прав, потом надо будет письмо пацану написать.
Да и вот тут мать, наверное, тоже не этого хотела. Ладно, мам, мы уж с тобой, родная, как-нибудь, разберемся...
Отец. Стойкий солдатик. Мужичище. Как бы ты здесь себя повел? Уж тебя-то, папаня, жизнь покорежила ой как!
Вспомнил отцовскую фронтовую историю. Как жаль, что я их помню так мало! История тоже, кстати, про Фермопилы...


***

Донские степи, душное лето сорок второго. Силы Степного и Воронежского фронтов откатывают к Сталинграду. Сплошное отступление. Бегство. Отец - командир саперного взвода, вместе со своей частью идет в хвосте войск. Минируют отход. Мимо проходят отставшие, самые обессиленные. Того мужичка, как рассказывал, он тогда запомнил.
Сидит у завалинки загнанный дядька, курит. Взгляд - под ноги. Пилотки нет, ремня - тоже. Рядом "Максим". Второго номера - тоже нет. Покурил, встал, подцепил пулемет, покатил дальше. Вещмешок на белой спине, до земли клонит. Отец говорил, что еще тогда подумал, что не дойти солдатику. Старый уже - за сорок. Сломался, говорит, человек. Сразу видно...
Отступили и саперы. Отойти не успели, слышат - бой в станице. Части арьергарда встали. Приказ - назад. Немцы станицу сдают без боя. Входят. На центральной площади лежит пехотный батальон. Как шли фрицы строем, так и легли - в ряд. Человек полтораста. Что-то небывалое. Тогда, в 42-м, еще не было оружия массового поражения. Многие еще подают признаки жизни. Тут же добили...
Вычислили ситуацию по сектору обстрела. Нашли через пару минут. Лежит тот самый - сломавшийся. Немцы его штыками в фаршмак порубили. "Максимка" ствол в небо задрал, парит. Брезентовая лента - пустая. Всего-то один короб у мужичка и был. А больше и не понадобилось - не успел бы.
Победители шли себе, охреневшие, как на параде - маршевой колонной по пять, или по шесть, как у них там по уставу положено. Дозор протарахтел на мотоциклетке - станица свободна! Типа, "рюсськие пидарасы" драпают. Но не все...
Один устал бежать. Решил Мужик постоять до последней за Русь, за Матушку... Лег в палисадничек меж сирени, приложился в рамку прицела на дорогу, повел стволом направо-налево. Хорошо... Теперь - ждать.
Да и ждал, наверное, не долго. Идут красавцы. Ну он и дал - с тридцати-то метров! Налево-направо, по строю. Пулеметная пуля в упор человек пять навылет прошьет и не поперхнется. Потом опять взад-вперед, по тем, кто с колена, да залег озираючись. Потом по земле, по родимой, чтобы не ложились на нее без спросу. Вот так и водил из стороны в сторону, пока все двести семьдесят патрончиков в них не выплюхал.
Не знаю, это какое-то озарение, наверное, но я просто видел тогда, как он умер. Как в кино. Более того, наверняка знал, что тот Мужик тогда чувствовал и ощущал.
Он потом, отстрелявшись, не вскочил и не побежал... Он перевернулся на спину и смотрел в небо. И когда убивали его, не заметил. И боли не чувствовал. Он ушел в ослепительную высь над степью... Душа ушла, а тело осталось. И как там фрицы над ним глумились, он и не знает.
Мужик свое - отстоял. На посошок... Не знаю, как по канонам, по мне это - Святость...


* * *

За три дня до отправки, уже вечером, в роту пришел новый пацан. Явно молодой. По всей палатке быстро зашелестело: "Макс вернулся". Тот самый, со сломанным писюном. Пришел, лег на свободную койку и уснул. Как дембель прямо! Повезло, что Рустам к себе ушел.
Следующие дни помню смутно - как лошадь уже спал стоя. Макс прибился к нам. Оказался земляком Славы. У них землячество такое интересное - один с Красноярска, другой с Челябинска - черти сколько сотен верст один от другого, а поди ж ты, земляки. Вот нам бы так! Толян с Ростовской, я с Ворошиловградской, 300 километров, три часа на машине...
О чем страшилку рассказывали - подтвердилось. Мирза действительно ударом ноги повредил ему член. Врачи в госпитале его подлечили, но объяснили, что у него разрыв пещеристых тел и ему нужно срочно делать операцию, иначе "вставать" будет только до места повреждения, а дальше - нет. И детей с такой отвислой кочергой ему не сделать. Даже направление дали куда-то в столицу. Только он его... спрятал!
Мне он не нравился, хоть вроде как и влился в "банду". Что-то с ним было не так. С головой... Я сам, конечно, тогда ходил, как зомби. Но этот был вообще - с пустыми глазищами.
Поговорили мы с ним толком только раз. На погрузке гравия за день до отправки. Тема у него, конечно, была такая, что не затронуть ее было невозможно. Пацаны все ж таки... Перешли на его проблему. Макс, как и прежде, и спрашивал, и отвечал спокойно, я бы даже сказал, равнодушно. Да - перебили, да - Мирза, да - тварь. А что теперь? Посмотрим. Направление - направление подождет. Я его спросил:
- Ты че, мужик, вообще, с крантов съехал?! Какое на х... - подождет! Отправят в Афган, оттуда никакое направление не поможет.
Он просто не ответил - уперся взглядом за забор. Так вот и пообщались.


* * *
В ночь перед отправкой наступил Валтасаров пир. К бабаям съехалась вся родня - провожать. Полроты чурок - гражданских, военных, всяких. Дети дурные, бабы какие-то безобразные меж коек с сумками шныряют. Урюки притащили с собой жратвы, водки, инструменты свои музыкальные - "одын палка, два струна". Прутся по полной!
Молодняк пашет - аж гай шумит! Водка, она быстро кончается. Пошли колонны бойцов за чашмой. Кому-то по балде пустым чайником грохнули - не принес, другие деды отобрали - пацан и лег под койку.
Десантуре налили - те опять давай молотить с пьяной удали кого ни лень. Одного своего загнули и лупят по шее колобахи, а он не падает. Их главный совсем разъярился, говорит пацану, чтобы тот нагнулся и мотал башкой (у них такое убеждение было: дабы шею не сломать ударом, она расслабленная должна быть), а сам размахивается, по-деревенски, и лупит плашмя кулаком - "со всей дури". То повезло парню, что дед - свинарь или хлебопек, толку, что старослужащий. Бить не умеет совсем, не "вворачивается" в удар и корпус, хоть и пытается бить всем телом, не вкладывает. Урод, даже в этом... Упал пацан, додумался, слава богу. Ржет десантура - победа!
Чуреки тоже разошлись, что свои, что штатские. К середине ночи ужрались все в "сисю" и пошло-поехало. Тупо гоняют по казарме всех подряд, мочат, где поймают. Бабы их отвратные на койках сидят с ногами немытыми, визжат от восторга, как же - "рюсських пидарасов" гасят! Вы же, кобылы вонючие, их ненавидите - они ж от вас рожи воротят и носы зажимают. Бачата их дебильные, спят вповалку, ухайдокались бедные - такой спектакль длинный. Нормальные, короче, семьи - правильные...
Мы в этом ночном погроме участвовали хитро. Сделали пару ходок за чашмой. После третьего похода последний чайник отдали уже не чучмекам, а своим - землякам Макса и Славы. Тоже десантура. Главный - "страшный сержант", дембель. Вообще откуда-то с крайнего севера. Ну, с Максом понятно - свой, зема, да и чересчур потерпевший. Слава - сибиряк и вэдэвэшник, хоть и не афганец. Мы с Толяном прокатили как друзья, да и бакшиш все ж таки - пять литров крепленого, "чирик" стоит. Разрешили нам четверым в самом конце казармы под свои угловые спаренные койки залезть.
Сверху десантура гуляет: под койку залетает нераспечатанная пачка вьетнамских сигарет (названия уж и не помню - в буфете продавались) и голос спасителя: "Тащитесь, духи!" Да, мы не гордые, конечно - спасибо...
И вот тут, под утро, случился у меня с Максом серьезный разговор. Насколько - серьезный, я чуть позже понял.


* * *

Почему он выбрал именно меня, я узнаю позже. Но ему нужны были все. У него не было плана. Не могло быть - по определению. Такое не планируют. И ему был нужен я. Очень нужен. Не из-за физического превосходства над любым из членов группы, и не потому, что со времени развития моей бессонницы пацаны нянчились со мной, словно с куклой. Ему были нужны мои мозги. Вернее, их бездействие. За последние дни все убедились, что я уже вообще не думаю, а просто - знаю. Это сложно объяснить...
Но начал он разговор со мной интересно - на Вы.
- Послушай, Глеб, мне нужна ваша помощь, дело есть... - Я, в ответ, промычал что-то нечленораздельное. Он продолжил:
- У меня тут должок, вы поможете?
- Ты про что?
- Должок, говорю, поможете?
Я въехал:
- Мирза?
- Угу...
Как-то странно. Макс мне за эти дни показался вообще человеком без эмоций, без сил, без души, а тут на тебе - заговор, месть. Спрашиваю:
- Под шумок?
- Нет, потом...
- В Кундузе? (вся отправка в ОКСВА шла через Кундуз)
Он посмотрел на меня своими пустыми глазами и бесцветно ответил:
- Погрузка в четыре. - И после паузы добавил: - Утра...
Ну да... В марте здесь в четыре утра - хоть глаз коли. Все упились до зеленых соплей. Рустама нет и не будет до утреней поверки... Да ты, чувак, соображаешь!
Развернулся, чтобы видеть лицо. Подкуриваю сигарету. У самого уже мозги пару дней как вырубились, функционирую на иных, самому не понятных принципах. Все воспринимаю целостно и кусками - чувства, эмоции, желания, мотивации. Все и сразу! Так и чурок своих, как рентгеном просветил, все - вырубились, можно не возвращаться, а чашму ВДВ подарить - те искать уже не будут, просто не помнят, а эти примут с радостью, им нажраться - не впадлу!
Смотрю на Макса и вижу тьму. Там какое-то изображение не такое. Нет ничего, никаких чувств - только действие. Тут до меня доходит. А ведь он его убьет... Без дураков, без всяких понтов. Заколет, что свинью... Это хорошо... Чурки всю команду уроют на месте, до губы не доживем. Еще лучше - устал, спать хочу... До свободы осталось несколько часов (время я тоже интересно тогда воспринимал - как кусок расстояния в метрах: от события - к событию). Какая разница: улетим, прибьют, посадят - ну надо пацану. Чувствую, что надо... Отвечаю:
- Народ. С подъемом - все за Максом. Дело у него... Я пока покемарю.
Как позже выяснилось, "народ" был в курсе. Макс уже перетер и со Славой и с Толяном. Пацаны испугались... Что и как он собирается делать, Макс не говорил, вообще ничего. "Я эту паскуду увалю...": тускло и безжизненно, никаких комментариев и блеска в глазах. Но ребята же чувствуют - увалит! Точно - рубанет плоскомордого! А что, а как, а где?! А нигде и никак - молчит Макс, морозится... Ну пацаны его на меня и спихнули. Типа, лидер - король банды. Угу - король, полное зомби, и банда - сборная "рюсських пидарасов"!
Тем не менее я слово сказал - сказал, все - к бою готовы. Есть - кто командует, есть - кто делает. Все стало на свои места, ясно и понятно. Как потом рассказывал Толя, все уснули! и спали до подъема (по секрету: я-то знаю, что Максим не спал!).
Я уверен, что все так мгновенно разрешилось по той же причине, по которой Рустам совершенно безнаказанно в одиночку мочил лидеров сильных и многочисленных землячеств на глазах у всего кагала. В это невозможно поверить, но у него даже "шестерок" не было. В смысле - команды жополизов, тире, карманных палачей. Рустам сам божество, сам судья, сам палач.
И ответ тут, в этой загадке, я теперь думаю, простой. Рустам был готов к поступку, к действию. Его не интересовали последствия. Он не думал, что будет с головами тех парламентеров, которых он растирал кирзой по плацу. Его не интересовало, насколько глубоки будут порезы от стекла на лице навороченной десантуры и останутся ли целыми его глаза. Либо он был морально готов ответить за содеянное, либо просто не понимал и не задумывался над последствиями.
А скорее всего, мне почему-то именно так кажется, он за свою короткую и слишком бурную жизнь четко усвоил немудреную истину, что человеческая природа в своем подавляющем большинстве гнила. Человек слаб духом и труслив душою. Не готов ни к чему - ни к поступку, ни, тем более, к ответственности. Ну изувечил он азера перед строем, ну и что? "Пойдете за него всей толпой писаться? Да куда там! В жопе не кругло! Ведь вы понимаете - раз я его порвал у вас, щенки, на глазах, то и через любого переступлю и печень вырву! Я готов! И сидеть и под ножами упасть, а вы? Кто тут готов умереть сразу или сидеть полжизни? А?! То-то же! Ты, ты и вот ты - парашу чистить, а остальным - сосать!"
Понял он это и поставил себя вне морали и вне правил. И получилось! Вот он уже и обожествлен. Весь этот зверинец замирал при его появлении. А как весь "бабайстан" на него смотрел - с обожанием! Я думаю, что если бы Рустам действительно захотел какой-то формы культового поклонения, ну там клятву верности на коленях, или сапоги лобызать, то все чуреки выстроились бы в строй! Не шучу! Я даже знаю, кто, растолкав всех, встал бы первым в очереди, засвидетельствовать свое почтение, - Мирза! Кто же еще... Эта мерзость не была готова ни к чему. Уверен, что трагедия Макса для этой смуглой обезьяны - просто оплошность. Ну на кой, спрашивается, ему были все эти проблемы с офицерами, с откупами и бакшишами? Ну, прославился средь своих, ну, особо досадил еще одному славянину? Та! Там подвигов и так хватало на два обелиска.
А вот Макс был готов к поступку. Просто он был в иных условиях, и с головой у него, скорее всего, было посложнее и покруче, чем с членом. В смысле - проблем. И, тем не менее, он принял решение и заявил о нем. Второй отморозок - я, решение поддержал и тоже взял часть своей ответственности и за себя и за друзей. Чего команде теперь мельтешить - нормально, разобрались. Теперь - спим.

* * *

В половине четвертого дали подъем. Народ начал собираться. Тут случился неприятный казус - чуть вся операция к чертям не полетела. Подваливают ко мне три чудика престарелых и с ними срань какая-то малолетняя. Главный дедон грозно супит брови и начинает базар: так мол и так, ты - душара конченная, а наш земляк и брат по оружию с хреновым бушлатом возвратиться в родную краснознаменную и трижды гвардейскую часть не может. И ремень, кстати, тоже верни на родину! Мы хоть и не десантура, но размазюкаем по полу не хуже!
А мне уж - хоть кто! Спрашиваю:
- А что - сам не может забрать?
Тут же чувствую сверло в затылке. Разворачиваю башню. Через две койки сидит Макс и своими бездонными зрачками давит мне на больную голову. Понял, братишка! Тупо и молча снимаю бушлат, протягиваю ремень. Взамен получаю куцую шинельку и нечто, бывшее когда-то ремнем. Какая теперь разница.
Вышли на улицу. Темень, туман страшный. Промозгло, сыро. Отвратно...
Пацаны рядом. Слава, молодец, тоже как-то слинял с роты (он "местный" - ему не туда) и стоит сзади всех. Понесли бабаев - волоком, на руках, кто как. Гомон сразу поднялся, гвалт какой-то. Бабы орут, дети плачут, урюки ржут, кто-то рыгает. Полный...
Десантура идет враскачку. Обнялись и идут так строем - шатаются и чей-то орут, типа - песня. Мы в середине всего этого бедлама.
Толик уцепил меня за руку - потащил куклу. Смещаемся назад, вижу - Мирза, три отморозка из его команды и пара гражданских. Все - просто невменяемые. Я как гончая только носом повел - да нормально, Федя, хоть здесь вали! Никто уже ничего не рубит. Кивнул Максу. Он мне. Какая классная штука - телепатия!
Подошли с двух сторон, приняли Мирзу под руки и ведем в колонне. Наши идут сзади. Шли долго, чувствую КПП рядом. И тут, как удар сзади - по мозжечку: "Давай". Я смещаюсь влево. Под моим давлением и Макс, и тем более Мирза меняют направление, и мы втроем вываливаемся из пьяной колонны в боковой проход. Там дальше - туалет КПП. Глухое место. Я останавливаюсь. Макс по инерции протаскивает Мирзу еще метра три и тоже останавливается. Оборачиваюсь. Мимо в тумане проплывают неясные тени. Гомона еще больше, или туман резонирует, или нет... то народ встал - прощаются. Чурки в голос воют. Десантура орет, срывая глотки.
Толян со Славой сзади, озираются. Но не боятся! Чувствую! Если что, мало никому не покажется. Тут и самому Рустаму сейчас халява не обломится. Смотрю на Макса.
Он стоит, держит левой Мирзу. Тот телепается из стороны в сторону, как говно в проруби, ничегошеньки, мразь, не соображает. Правой Макс лезет за пазуху и достает нечто круглое и увесистое. Отходит на шаг и резко рубит этим Мирзу по затылку. Тот, как стоял, так и сел на колени - не держали бы его за шиворот, и лег бы. Макс еще три раза подряд с размаху хрястнул его по темечку. Сзади движение! Не смотря, вытянул левую руку и перехватил Славу. Нечего землячку там делать - это их счеты!
Я вдруг понял, что у него в руках. Этот звук... я его знаю на вкус... Гравий! Мы его выгружали у штаба буквально сутки назад. Мелкий, мраморный, красивый и тяжелый - полную грабарку не поднять. Он его в перчатку насыпал и теперь гасит это недоразумение - искру Божию - как кистенем.
А Макс вошел в раж. Четвертый раз заехал наискось и не удержал воротника. Урюк без единого звука, словно куль с тряпьем, повалился на бок. Перчатка лопнула, и гравий картечью хлестнул мне по сапогам.
Он был уже мертв. Давно. Умер сразу - с первого удара в затылок. Я это знал. Макс это знал. Все это знали.
Макс постоял над телом, оттянулся назад и заехал сапогом в грудь. Тело перевернулось на спину. Он подошел и несколько раз очень расчетливо и "правильно", по науке, ударил сверху вниз ребром каблука в центр груди. Захрустело. Мирза издал некое подобие хрипа - просто воздух из легких. Я подошел и взял Макса за локоть. Он повернул свои стволы и уперся в меня...
Могу поклясться, что в бездонной глубине этих глаз, внутри их! клубился туман! Азадбашский, густой и осязаемый, клочковатый и клубящийся под ветрами - как дым. Он желтый в лживом свете больных фонарей. Ну почему в Средней Азии все фонари - желтые?! Почему у него в глазах - туман? И почему он заразил им меня? Я это чувствовал на физическом уровне, как перетекание песка из одной руки в другую.
Отшатнулся, но локоть не выпустил. Сказал:
- Все... пошли...
Макс бросил порванную рукавичку на землю и пошел следом за нами.


* * *

Прошли КПП, подождали пока пьяная толпа рассядется по КАМАЗам. Попрощались со Славой. Коротко и даже сухо.
Сели к нашим защитникам из ВДВ. Те хотя пьяные, а приняли радушно. На войсковом аэродроме нас попытались пересчитать, но потом махнули рукой и дали отмашку.
Через два часа высаживались в Кундузе. На выходе со взлетки мне на глаза попался утренний боец. Я подошел. Их было трое. Голова моя уже просто ничего не соображала, поэтому я, не напрягаясь, просто сказал:
- Бушлат...
Пацаненок затравлено смотрел на меня. Рядом стояли его друзья. Это надо просто попытаться представить: трое солдат - год или больше, не деды, но все же. Напротив замученный, с белками как у альбиноса чмарина. На нем жалкие обноски. Он требует свою одежду. Он пытается их раздеть!
Сзади подходили Максим и Толик. Все молчали. В моих глазах клубился чужой туман. Один было начал:
- Ты че, душара... - но, взглянув на Макса, осекся. Манекен начал молча стаскивать бушлат, потом сам протянул ремень. Перекинув одежду через руку, я повернулся и двинул на пересылку. Вроде что-то там кричали про шинельку. Я не помню...


* * *

Зайдя на пересыльный пункт нашего полка, я ввалился в полуземлянку и сел у печи. Ничего не чувствовал и ничего не понимал. Мне нужно было в госпиталь, или умереть, или уснуть...
Появился Толик.
Я спросил, где Макс. Оказалось, что он ушел в санчасть - у него на руках направление в столичный госпиталь. Толян сказал, что чувак передавал мне большое спасибо и взял мой адрес, чтобы написать из Москвы.
Я знал, что он врет...
Максим стал Рустамом...
Максим вне такого дерьма, как пустая благодарность...
Ладно... Ничего не скажу...
Появился какой-то плоскомордый, но я почувствовал, что он не такой, как те. Он что-то спросил, Толян ответил, я проваливался все глубже и глубже. Плоскомордый обратился ко мне - пришлось выплывать наверх... Включился...
Базар как базар - кто, чего, откуда. Уловив некий знак, я спросил, откуда он. Оказалась, из Чувашии. Я когда-то, в прошлой жизни, это уже знал - половина кундузской автороты - чуваши, марийцы и мордва. Уточнил, откуда именно. Он удивился - а на кой это мне. Я сказал, что бывал там - мать родом с Цивильска, это под Канашем.
Через пять минут Толик сидел на половине автомобилистов, жрал что-то удивительно вкусное и совершенно искренне беспокоился о моем состоянии.
Я этого уже не помню - спал двое суток. Встал больным, разбитым, с дикой головной болью и осознал - я выздоравливаю.


* * *

Выздоровление оказалось неполным. Нечто во мне безвозвратно изменилось. И главное - туман Азадбаша иногда оживал в моих глазах. Первый раз он напомнил о себе через пару недель после возвращения.
Поставили в караул. Первый мой караул. Самый страшный дед - Ванька Дрозд, был разводящим. Нашел, дурко, повод отвязаться. И нарвался... Лег... Дедушка! Амбал! Гроза всех духов был вырублен с одного удара... левой руки. Наполучал Дрозд поджопников так, что наделю сидеть не мог (это он, начав подниматься с земли, стал рукой шарить в поисках автомата, который я уже забрал, а потом додумался, ведя меня на пост, гавкать по дороге и обещать все казни ада).
Деды с дембелями разобраться "с этим отмороженным" впрямую не решились, и на четверо суток загнали меня в наряды, - не давая спать. Ха, ха, ха... Короче, никто ничего так и не понял...
Пришли первые молодые - наша "замена". Сначала пехота с карантинов, потом "спецы" с учебок. Жизнь упростилась. Естественно, у нас и в помине не было Азадбашского беспредела, но все же, армия-то - Советская.


***

Отгремел и мой приказ. Я уже и не дембель - "гражданский", служить еще, правда, полгода. Ну да ладно... свыклись.
В октябре 84-го сижу в расположении связистов, прямо напротив своей оружейки. Общаюсь с земляком. Слышу крики, мат. Поднимаю глаза. Годовалый из моей роты лупит молодого. Кличка у "черпака" была Киргиз. Он действительно из Киргизии. Отслужил у нас полгода. Прибыл из учебки - механик-водитель. Ничем себя не проявлял раньше, а тут, бля, разошелся. Дедушка хренов.
Сам здоровый, не выше меня, но все равно - хорошо за метр семьдесят и крепкий. Молодой - ростом с пулемет Калашникова - пытается вырваться.
В этот момент Киргиз размашисто, с "провалом" засаживает молодому пыром в пах... Какой до боли знакомый удар! Я это уже видел...
Время вновь выкинуло свой фирменный фортель. Встало... Заклубился желтый туман. В замершем вязком пространстве поднимаюсь и, словно тяжелый крейсер, плыву к оружейке. Там события разворачиваются полным ходом, но при этом как в замедленной съемке. Драка перекатилась на территорию оружейной. Старший сержант Сашка Михеев - зам старшины роты, пытается оттянуть Киргиза. Плоскомордый озверел и кидается на деда. Михеев, не долго думая, хватает саперную лопатку и бьет того по роже. Бьет неправильно. Не рубит, а тыкает ребром. Все равно - хватило. Рассек бровь и щеку под щелкой глаза. Урюк визжит и вцепляется в сержантские грудки. Тот вдруг видит меня и замирает. Успел, наверное, в глазки заглянуть.
Уже недолго, полметра от силы... я позади урюка, за спиной. Но мне нужно пространство. Вновь обретено счастье не размышлять... И теперь я многое умею. Слишком многое. Их - и Киргиза, и Михеева, уже так не учили. Мне - повезло. Им - нет...
Я беру одной рукой чурку за воротник и, продолжая его движение, начинаю менять траекторию. Он описывает стремительный полукруг. Теперь плоскомордый стоит спиной к оружейке. Я наступаю ногой под правое колено, и он начинает садиться вниз. Но я все равно быстрее. Намного... На порядок! Время - оно избрало меня...
Левой ногой заступил перед ним и прижался пахом к его лопатке. Левым предплечьем ловлю его шею. Правую ладонь накладываю ему на затылок, а кистью левой фиксирую локтевой сгиб. Хорошо взялся, плотно... руки связались в деревянный ворот... И потянул...
Не руками, не спиной, и даже не ногами. Всем естеством своим начал медленно вытягивать эту суку вверх.
Не было ненависти, не было злости, вообще - чувств не было. Только ощущение запредельной гармонии, слияния с окружающим, с миром... как пробуждение от сладкого сна... как наслаждение суровым черным блюзом... тягучее, мягкое, сонное, теплое... с истомой...
Киргиз что-то хрюкнул вначале, и начал судорожно скрести руками. Я видел, как его ногти, обламываясь и кровоточа, сучили по моему плечу.
Я не торопился... мы со временем - на Ты...
Вообще - это быстрый прием. Есть три варианта: можно потянуть пальцами и, если повезет, пережмется сонная артерия. Можно и нужно давить рукой в затылок, опуская голову вниз и проворачивая левую руку от себя, лучевой костью загоняя ему кадык по самое "не хочу". И этого я не делал. А можно вообще, отпустить его колено и, зашагнув правой за левую ногу, не отпуская головы, резко повернуться всем корпусом.
Вот интересно - какая картинка перед глазами, если твоя башка, обернувшись на 270 градусов, "равнение налево" делает?
Но и проворачивать я тоже не стал... Я его душил тупо, как тогда говорили - "на физике", и не давая никаких шансов. Долго и, наверняка, очень мучительно.
Передо мной выросли двое - Сашка Михеев и Санек Катаев. Что-то кричали, но руками не трогали. Страшно...
Киргиз начал конвульсивно дергаться. С последним рывком тела я его отпустил, обошел упавшее тело и прошел сквозь очумевших пацанов...
Мне было - хорошо...
Все встало на свои места...
Я отстоял свой пост...
Азадбаш - умер...
Я - выздоровел...


* * *

Как пацаны его откачивали, и как плоскомордого приводили в себя в санчасти, я не спрашивал. Все равно... На разборе полетов мой взводный пообещал добить Киргиза по выходу с губы (новый ротный, капитан Степанов, после краткого разбирательства залупил тому "десятку").
Мои дембеля пожали плечами - на хрен тебе это надо? Что тут можно объяснить - мне двадцать лет понадобилось на осмысление!
Деды посмеялись...
Молодые - причислили к лику...
Вечером того дня я лежал в своей палатке и отдыхал душою. Зашел мой "младший брат" Санек Катаев:
- Глебыч, там с тобой Михеев поговорить хочет...
- Меня что, командиром батальона назначили?
Санек не понял. Смотрит...
- Да пусть заходит, Саня, вы че тут официалку разводите!
- Да ладно, Глебыч, не выделывайся, выйди к пацану...
- О-о-о...
Выхожу. Сидит в курилке несчастный Санек Михеев. Подсаживаюсь. Он бросает свою сигарету, вытаскивает пачку "цивильных" - с фильтром. Закуриваем. Молчим...
- С Юрцом все нормально...
Я отвечаю:
- Хорошо....
Юрец - это молодой, выхвативший от Киргиза. Я распорядился, чтобы его кто-то из сержантов сопроводил в санчасть на медосмотр. Мало ли чего, может он стесняется. Я-то удар видел и мне плевать на заверения, что, мол, все нормально - не попали.
- Я этому урюку отнес на губу чай и хлеб...
Что, братишка, совесть взыграла? На кой она тебе, родной, в этом мире уродливом? Спрашиваю:
- Не подох?
- Нет... Поначалу периодически задыхался, но потом ничего - оклыгался...
- Жаль...
- Не знаю... Врачи говорят - могут быть последствия. Серьезно...
- Не будет ничего.
- В смысле?
- Ничего, расслабься...
Докурили. Попрощались. Разошлись.
Он пошел по своим замстаршинским делам, а я к Толяну, в "пятую". Хоть и не друзья, но на косячок сообразить с ним всегда можно было.
Хороший пацан был. Санька Михеев. Погиб глупо. Дома, сразу после армии. Перекинулся на тракторе в своей Ростовской области...


* * *

Вот такая вот - история... про стойких оловянных солдатиков.


г. Луганск

март - апрель 2004 г.

Особое мнение_
Пишет Анатолий Вассерман, просмотров: 2396
© 11.07.2007 07:19:46


Аксиомы конспирологии


Недавно мне довелось почти подряд прочесть несколько трудов известных отечественных конспирологов. Вкратце напомню их основные идеи:

Анатолий Фоменко: вся древняя история сочинена около четырёх веков назад по заказу предателей Романовых, ради личной узурпации власти у законных правителей — Рюриковичей (они же Чингизиды, Ахемениды и ещё добрая сотня династий) — разваливших величайшую — охватывающую Евразию и Северную Африку — империю.
Андрей Купцов: технические специалисты СССР и Германии, интеллектуально сформировавшиеся ещё в имперский период, стремились возродить монархию и ради этого саботировали разработку — а тем более принятие на вооружение своих стран — сколько-нибудь эффективных видов оружия и военной техники, чтобы обеспечить поражение в предстоящей войне и тем самым вызвать крах немонархического строя.
Арсен Мартиросян: высшие военные руководители Германии, СССР, Японии готовились свергнуть своих политических руководителей, чтобы затем совместно сокрушить Великобританию, но коварный Альбион выдал заговорщиков их правителям, чтобы столкнуть Германию с СССР.
Владимир Резун: Сталин вскормил Гитлера и его руками захватил Западную Европу, чтобы потом сокрушить Германию и прибрать к рукам её трофеи, но Гитлер в последний момент разгадал его замысел и опередил удар, нацеленный ему в спину.
Марк Солонин: бойцы и офицеры Красной Армии страстно желали поражения большевиков и поэтому охотно бросали исправные танки и самолёты, отступали без видимых причин, при первой возможности бежали в тыл или сдавались в плен — и так до тех пор, пока на своём опыте не убедились, что национальный социализм ещё хуже интернационального.
Юрий Мухин: Сталин готовился отстранить от власти коммунистических функционеров и передать всю её хозяйственникам, но партократы во главе с Хрущёвым убили сперва его, а затем и разоблачившего их Берию.
Яков Верховский, Валентина Тырмос: Сталин сознательно подставил армию под сокрушительный германский удар, чтобы избавиться от подозрений в агрессии, привлечь на свою сторону общественное мнение Запада и тем самым гарантировать себе экономическую поддержку в войне.


Эти — и многие другие — теории заговора давно исследованы и опровергнуты как в целом, так и во всех значимых деталях. Поэтому я не буду разбирать их раздельно. Рассмотрю некоторые положения, в той или иной форме встречающиеся практически в любой известной мне конспирологической фантазии.

Причины всего происходящего в мире сложны и сокрыты от простых смертных.
Причины всего происходящего в мире просты и очевидны конспирологу.
Заговорщики столь хитры, что даже умнейшим из современников при самом благоприятном стечении обстоятельств трудно заметить их дела.
Заговорщики столь примитивны, что даже через десятилетия и века можно выявить их деяния и разоблачить их планы, включая несбывшиеся.
Любое утверждение классической науки, неудобное конспирологу, заведомо ложно и является частью заговора или его последствием.
Любое предположение одного конспиролога любой другой конспиролог вправе при желании счесть бесспорной и строго доказанной истиной.
Любой факт, не укладывающийся в картину заговора, несомненно не относится к делу или вообще придуман заговорщиками для маскировки.
Любой факт, подкрепляющий картину заговора, несомненно реален и достоверен, даже если он только что выдуман самим конспирологом.
Архивные документы — часть заговора, подготовленная для обмана позднейших исследователей.
Архивные документы несомненны, если их цитировать выборочно, исключая все фрагменты, противоречащие теории заговора.
Мемуары безошибочны и раскрывают мельчайшие подробности событий, даже если они прямо противоречат всем документам или даже откровенно саморекламны и фантастичны.
Мемуары изобилуют ошибками и не могут опровергнуть никакую версию событий — хоть соответствующую документам, хоть фантастическую.
Факт, с которым конспиролог почему-либо не удосужился ознакомиться, не существует, даже если известен всем его оппонентам.
Факт, хотя бы вскользь упомянутый одним конспирологом, любой другой может при желании признать несомненно существующим и использовать для доказательства своей теории, даже если она прямо противоречит той, в связи с которой этот факт упомянут первоначально.
Оппоненты конспиролога обязаны вести себя идеально корректно; малейшая резкость с их стороны рассматривается как признание в отсутствии аргументов и бесспорное свидетельство их невежества, беспочвенности, умственной неполноценности.
Оппоненты конспиролога заведомо невежественны, беспочвенны, умственно неполноценны и не располагают аргументами, в чём можно их постоянно уличать сколь угодно резкими словами и выражениями, ни в коей мере не заботясь о корректности.


Конспирологических аксиом куда больше, чем можно вместить в краткую заметку. Но и перечисленного, на мой взгляд, более чем достаточно, чтобы читатель смог самостоятельно решить: заслуживает ли труд, опирающийся на какие-то из этих положений, хоть малейшего внимания?

А.Брем пишет:Оппоненты конспиролога заведомо невежественны, беспочвенны, умственно неполноценны и не располагают аргументами, в чём можно их постоянно уличать сколь угодно резкими словами и выражениями, ни в коей мере не заботясь о корректности.

Это то, на что и рассчитывают конспирологи...Они забывают, что живут рядом с современниками в одно время ; будущее никто не предскажет, а если и предскажет - кто-ж поверит...С прошлым легче, история всегда писалась под кого-то...но как же её подделать в умах всего человечества одновременно? Сложновато будет...если только не зАговор . Вполне уместен вопрос - кому нужен заговор? Ответ лежит на поверхности - как собака пытается " пометить " каждый столб, так и нынешние философы хотят оставить свой " след " в нашей истории, рассчитывая на.. - читай в самом начале....

Я вас раскусил. Это заговор с целью развенчания теории заговора! Зря стараетесь, я ничего не скажу
З.Ы. аксиомы интересные, спасибо.

Можно на г-нете статью перецитировать?

Васерман наверно будет не против , но лучше ссылку на его статью дать... http://razgovor.org/special/article242/

А.А. Потапов. Бой в сумраке леса

Повстанческое партизанское движение — это форма борьбы вооруженной оппозиции вне города. В партизанской войне запрещенных приемов нет, и рано или поздно она принимает форму массового терроризма. Борьбу с этим злом любое правительство ведет двумя параллельными методами: оперативно-агентурным и военно-силовым.

И войсковикам, и оперсоставу надо знать, с чем они имеют дело, чтобы не совершать грубых ошибок и не добавлять себе ненужной работы. Военным следует помнить, что сопротивление стихийно возникает и многократно усиливается при необоснованных репрессиях и обидах, чинимых войсками местному населению. Один из самых жестоких приказов И. Сталин за притеснения мирного населения занятых областей Германии предписывал расстрел перед строем в присутствии потерпевших. Вождь не хотел неприятных сюрпризов в тылу наступающих войск.

Оперативникам надо знать как можно больше о людском контингенте, который им придется разрабатывать. Знание психологии противника ускоряет оперативный процесс и делает его более результативным. В партизанском движении люди попадают по разным причинам. Есть религиозные фанатики. Есть те, у кого погибли близкие или пропало имущество. И те, и другие будут держаться насмерть при любых обстоятельствах. Личности конфликтные, а также идейно и романтически настроенные, в партизанах не приживаются. У них нет первопричиной привязки к движению и они никогда не примирятся с жизненной грязью, которая присутствует всегда и везде. Это основная причина, по которой таких сравнительно легко вербует правительственная контрразведка. Многие воюют за возможное светлое будущее, есть обиженные, авантюристы и уголовники.

Но основная партизанская масса — крестьяне из местного населения. Оперативному составу стоит обратить внимание на их подробную характеристику. Крестьяне не так просты, как кажется. Они свободолюбивы, трудноуправляемы, хитры и изворотливы. Первейшая жизненная задача крестьянина любой национальности — выжить. Выжить при любом политическом процессе. Власть меняется, а крестьяне остаются. Для них крайне важны родственные и хозяйственные связи. Против этого крестьянин никогда не пойдет — в селе ничего не забывают и не прощают. Крестьяне инстинктивно и постоянно собирают абсолютно всю жизненную информацию, из которой делают быстрые и безошибочные выводы. Они наблюдательны от природы, обладают способностью быстро сопоставлять факты и мгновенно просчитывать ситуацию. На допросах очень артистичны — с честнейшим видом бьют себя в грудь: «Не участвовал, не был, не брал, не видел, не слышал, не знаю, не помню» и т.д. Такого не может быть. Память крестьянина феноменальна, и в любом случае он располагает информацией, представляющей оперативный интерес. Но говорить правду начинает только после применения к нему неспортивных методов, известных практическим оперработникам.

Нельзя играть с крестьянином в психологические игры, особенно, если инициатива исходит с его стороны. Психологически переиграть крестьянина невозможно — его мышление происходит не столько на логическом, сколько на психоэнергетическом уровне. Крестьянина можно обмануть, но провести — никогда. Городскому оперативнику этого не понять.

Слабое место крестьянина — страх. Именно страх перед равнодушной жестокостью обстоятельств делает крестьянина сговорчивым, очень сговорчивым. Его разрушает страх перед реальной силой, непреклонной и не приемлющей психологических провокаций. И чем больше энергичного гонора у крестьянина снаружи, тем больше животного и парализующего сознание страха внутри. Повоевать крестьянин не прочь, но ни в коем случае с превосходящим противником. А в смутное время не прочь и пограбить, пользуясь бесконтрольностью властей.

Очень много в сопротивлении и таких, кого мобилизовали в партизаны принудительно, по принципу: «Кто не с нами, тот против нас». Во время Отечественной войны задачей многих партизанских командиров было поставить под ружье и партизанские знамена тысячи дезертиров, бросавших фронт при немецких прорывах и разбегавшихся по домам. Для успешного ведения партизанской войны всю эту дремучую массу, которая не любит подчиняться, нужно организовать, обучить и держать в рамках жесткой дисциплины. Это может сделать только руководящее ядро из подготовленных профессионалов, которые и создают партизанскую инфраструктуру.

Партизанское движение всегда стремится взять возможно более полный контроль над населением и его настроениями. И если настроения не те, их надо сформировать и держать в нужном русле. Эту инициативу нельзя выпускать из рук. В партизанской войне выигрывает тот, на чьей стороне стоит население. Население — это резерв бойцов сопротивления, это — источник продовольствия (очень часто продовольствие больше неоткуда взять), это — отдых в тепле, баня, госпиталь для раненых, горячая пища, наконец, это — женщины, воюют здоровые мужики и воздержаться им не прикажешь. И, наконец, самое главное: население — это агентура, глаза и уши сопротивления.

Но, с другой стороны, заскорузлое мышление жадноватого от природы крестьянина определяется текущим моментом — выгодно ему или нет. Вот тут он может и с властями посотрудничать. Властям помогают недовольные и обиженные, а также из чувства мести, былой зависти, просто из пакости — крестьянин обидчив, злопамятен и мелочен. Мало-мальски подготовленный оперативник легко вычислит таких людей. Они найдутся всегда и везде.

Для пресечения агентурного сотрудничества с властями в каждом населенном пункте сопротивление определяет своих информаторов числом не менее трех. Эти люди не знают друг друга, поэтому каждый из них дает в лес информацию обо всех, живущих в селе, в том числе и о других информаторах. Таким образом, контролируется достоверность разведывательных и контрразведывательных данных. Обязательно существует система оповещения из населенного пункта к партизанским силам через связных, которые относят письменные донесения в лес и закладывают их в тайники, почтовые ящики или устно сообщают сведения партизанской разведгруппе. В определенных точках леса или на хуторах, на так называемых «маяках». На «маяках» партизанские разведчики принимают людей из города или, наоборот, отправляют людей в город, делая безопасным их продвижение к месту назначения.

Партизанская контрразведка регулярно обходит населенные пункты и встречается с осведомителями в целях выявления агентуры правительственных спецслужб, которая постоянно засылается в сопротивление. Постоянно работают диверсионные группы, ведется наблюдение за коммуникациями, прослушивание линий связи, сбор развединформации и выемка донесений из тайников. По населенным пунктам бродят агитационные бригады — надо убедить взяться за оружие крестьянина, который хочет спокойно заниматься своим хозяйством и не желает иметь неприятностей от властей. Идет рабочий обмен между центральными базами сопротивления и периферийными отрядами. Наконец, дислокации баз и отрядов не должны быть постоянными, иначе резко возрастает вероятность проникновения правительственной агентуры и увеличивается опасность того, что накроют ударами с воздуха и «зажмут» войсковыми силами. Еще существует масса других задач, которые нужно выполнять с эффектом, с шумным эффектом, иначе грош цена такой оппозиции.

Но для всего этого надо постоянно передвигаться. Сначала все так и получается —при полной внезапности и с размахом. Военные успехи оппозиции вызывают политический резонанс. Выделенные правительством армейские силы оказываются неповоротливыми и малоэффективными против известной партизанской тактики пластичного контакта: налет — отход. Партизаны избегают открытого встречного боя с превосходящими силами — это губительно для них. Военные не любят бой в лесу, так же, как и уличные бои — с пушками и бронетехникой тут не развернешься. Войска, не зная местности и людей, с которыми воюют, ведут себя, как слон в посудной лавке, так или иначе ущемляя местное население и увеличивая количество недовольных. В разные времена и в разных странах этот сценарий повторялся в одном и том же варианте.

Наконец, в высших штабах осеняло (обычно после массы докладных от нижестоящих практических работников) — надо прекращать свободное хождение по лесам. Из архивов извлекались покрытые пылью старые инструкции по применению контрпартизанской тактики егерей, которая испокон веков применялась против всякого рода повстанцев. Специально обученные, тренированные, хорошо вооруженные, набранные из числа следопытов-профессионалов, оперсостава, специалистов тактической и глубинной разведки, профессиональных охотников, спецгруппы садились на партизанские тропы и блокировали передвижение по лесу.

И с этого момента военные действия переносились с правительственных коммуникаций на лесную тропу войны. Они велись тихо, незаметно и коварно. Терпеливые егеря, тренированные на выживаемость в лесу, тщательно замаскированные лохматыми камуфляжами (изобретение тоже незапамятной давности) до поры, до времени вели скрытое наблюдение за всем, что происходило в их зоне ответственности. Внимание обращалось на мельчайшие детали: обнаруженные следы и предметы могли рассказать о многом (в наше время — стреляные гильзы, консервные банки, окурки, старые бинты и т.д.). Становилось известно, кто, когда, из какого населенного пункта ходил в лес, устанавливалось по следам, что он там делал (при этом очень часто находили почтовые ящики-тайники, информация перехватывалась и отправлялась на оперативную обработку). Постепенно вырисовывались маршруты партизанских разведывательно-диверсионных групп, хозяйственные маршруты, нащупывались места дислокаций баз и «маяков». Выявлялись подходы к ним, наличие и расположение сторожевых секрет-постов, порядок смены дежурных нарядов на них, маршруты разводящих, периодичность прохождения блуждающих патрулей вокруг базы ( а в наше время — еще и системы сигнализации, обнаружения и предупреждения.

Результаты таких наблюдений давали возможность связи со своей агентурой, работающей внутри партизанской базы. Агент закладывал информацию в тайник, распложенный вблизи базы или даже на ее территории (обычно вблизи мусорной свалки или отхожего места, посещение которых вполне объяснимо), или же на марше, в обусловленном месте. Изъятие такой информации возлагалось на егерей спецгруппы, они же и подстраховывали агента по мере возможности. По рации егерям сообщалась дополнительная информация, полученная оперативным путем из других источников. Знание обстановки давало возможность егерям существенно вредить сопротивлению. Не счесть случаев, когда лазутчики, перебравшись за периметр партизанских секрет-постов, убирали из бесшумного оружия партизанских лидеров. Спецгруппы делали налеты на партизанские склады и базы снабжения. Бывали и нападения на крупные партизанские штабы с удачным уловом захваченных документов (мелкие отряды документацию никогда не ведут в конспиративных целях). Но основной задачей была добыча информации, и спецгруппы работали в потогонном режиме захвата живых людей.

Чаще всего это происходило при движении немногочисленной партизанской группы на разведку, диверсию или хозяйственный промысел. Маскировка под лохматыми камуфляжами делала егерей практически невидимыми. Засада ставилась безукоризненно. Ликвидация лишних и захват во всех возможных и невозможных условиях на тренировках отрабатывались до автоматизма. В плен брали того, кто шел сзади — такие быстрее начинают говорить и их легче «отсечь» от основной группы, идущей спереди. Передних расстреливали из бесшумного оружия или вырезали ножами. Все это делалось мгновенно и бесшумно. На тренировках тщательно отрабатывался мгновенный рывок на захват. А в наше время отрабатывается и захват из автомашины, даже по лесу сейчас мало кто ходит пешком.

Следов при захвате не должно оставаться никаких. Взятого «языка» и трупы убитых бегом оттаскивали в сторону подальше. Убитых зарывали и место захоронения маскировали. Пленного допрашивали тут же. Его трясли, пока он не опомнился от стресса. Оперативник, находившийся в спецгруппе, знал, как это делается. В контрпартизанской войне тоже нет запрещенных приемов. Как правило, захваченный крестьянин начинал говорить. Он знал, что ему надо уцелеть вот здесь и сейчас, чтобы его не убили на месте. Еще проще было с теми, кто отпросился у командира на пару дней побыть дома. Или с теми, кто ушел в село на свадьбу, крестины и т.д. — для крестьян это очень важные события и пропустить их нельзя. Таких отслеживали на краю леса и допрашивали в виду собственного дома. Почти всегда задержанные говорили сразу и подробно. В установленный срок они возвращались на базу, но уже в качестве осведомителей спецслужб. Тех, кто молчал — немало было и таких — отправляли в город. По статистике гестапо, в застенках говорил каждый третий. В НКВД, где не велось такой статистики, говорили все.

Частенько языков брали и вблизи партизанской базы. Самым удобным местом для этого были тот же мусорник и отхожее место. Несмотря на предупреждения, изложенные в инструкциях, и изучаемые во всех армиях мира, во всех гарнизонах постоянно повторяют одну и ту же ошибку — о вышеуказанных презираемых и малопосещаемых местах забывают до возникновения в них потребности. Трудно подсчитать, сколько военнослужащих (в том числе и в Советской Армии — вспомните Афганистан) было похищено при выходе по жизненной необходимости.

Точно так же поступали во все времена и с дежурными нарядами секрет-постов: был человек на посту и исчез вместе с напарником, следов никаких не осталось. Бесшумно и бесследно уничтожались разведгруппы, встречавшие на «маяках» людей из города. «Горожан» брали в плен только живыми и только невредимыми. Эти люди знали очень многое. Захват «языка» проводился необязательно методом физического нападения. Во все времена (и сейчас тоже) в ходу были чисто охотничьи способы — петли, капканы, волчьи ямы и другие хитроумные ловушки.

По ходу событий егерям приходилось нападать и на крупные партизанские колонны. Суть этого мероприятия заключалась не в том, чтобы одержать победу, а в том, чтобы сорвать партизанскую акцию, на исполнение которой выдвигалась колонна. Засада при этом готовилась тщательно. Место для нее выбиралось так, чтобы колонна была «зажата» рельефом местности (оврагами, скатами и т.д.) или хотя бы «прижата» с одной стороны и не могла быстро рассредоточиться и развернуться в боевые порядки. Обочина тропы, по которой двигалась колонна, минировалась минами или гранатами на растяжках. Места, мало-мальски годные для укрытия от огня, тоже минировались. В наше время для этих целей используются управляемые мины и мины направленного действия. Место перед позицией егерей минировалось обязательно.

Засаду старались расположить с правой стороны по ходу движения колонны, при этом сидящие в засаде стреляют каждый с правого плеча, не мешают друг другу и каждый максимально закрыт своим укрытием (представьте себя на месте стрелка, чья позиция находится напротив —по левую сторону от колонны; как неудобно будет стрелять с правого плеча с разворотом вправо, как будет вам мешать тот, кто впереди вас, и как вы будете мешать тому, кто сзади). По возможности выбирают место, чтобы тропинка или дорога сворачивала по ходу движения влево. Это позволяет расположить огневые точки егерей и на изгибе тропы, по фронту и к тому же обеспечивает большую свободу маневра спецгруппы при отходе. При этом меньше вероятности выйти на открытое место (тропы, дороги, просеки) и попасть под обстрел.

Если впереди колонны двигалась малочисленная группа — предупреждающее охранение, то ее обычно пропускали вперед беспрепятственно (правда, бывали по обстановке случаи, когда такую группу бесшумно уничтожали и брали пленного, трупы мгновенно оттаскивали в сторону).

Колонна встречалась плотным внезапным огнем из всех стволов, на расстоянии 70—80 метров, не ближе, чтобы из колонны никто не смог добросить до позиции егерей гранату. Партизаны тоже обучены тактике и бросаются не туда, где тихо ( там опасность), а туда, откуда стреляют, вслед за броском своей гранаты. Колонна — групповая мишень, и концентрированный огонь по ней из стрелкового оружия плюс срабатывание мин направленного действия оказывают чудовищный эффект. Для создания большей плотности и результативности огня егеря применяли способ стрельбы из автоматов по пулеметному. Чтобы оружие при стрельбе очередями не трясло и не разбрасывало пули, автомат за ремень прихватывают к стволу дерева. Просто и эффективно. Обычно расстреливают один магазин из автомата и короткую ленту из пулемета. Не больше. Весь огневой налет длится 10—15 секунд.

И теперь задача спецгруппы — мгновенно исчезнуть, утащив с собой «языка», если он есть. Надо исчезнуть, несмотря на соблазн пострелять еще. Потому что ответная стрельба начнется секунд через 7—8, а организованное сопротивление наступит секунд через 20—25. Не дожидаясь его, надо уже быть на ногах и убегать по безопасному месту — лощине, оврагу, обратному скату и т.д. Путь отхода должен быть определен и отработан заранее. Один пулеметчик сбоку и с безопасного места (на удалении метров 200 от позиции егерей) прикрывает отход спецгруппы и глушит топот бегущих, потом отходит сам.

Почему старые инструкции предписывали делать именно так? Нельзя допустить, чтобы в спецгруппе появился хотя бы один раненый. Это означает практически конец выполнения задания. Раненый будет непомерной обузой для егерей, так же, как будут непомерной обузой для партизан их раненые. Самое неприятное на тропе войны для тех и других не голод и отсутствие боеприпасов, а наличие раненых. Это жуткое бедствие в партизанской жизни. Только в низкопробной литературе раненых пристреливают, в реальной действительности их вытаскивают до последней возможности.

Партизанская колонна после шквального огня егерей начинает расползаться в стороны и попадает на мины-растяжки. Отягощенные ранеными и убитыми, потеряв инициативу и время, имея впереди неизвестность, партизаны не способны на результативные действия.

Спецгруппе надо быстро оторваться по причине, истекающей из тактической особенности боя в лесу. Пользуясь большим количеством укрытий (деревьев) очень легко можно окружить тех, кого меньше. Поэтому знающий партизанский командир сразу же подает команду на обход и окружение егерей. Если резко наступила тишина и стрельба почти прекратилась, это верный признак того, что такая команда поступила. Правда, когда партизанами командует опытный профессионал, их действия будут сопровождаться отвлекающим пулеметным огнем. Тем, кого окружают, этот процесс очень трудно выявлять и контролировать в условиях ограниченной видимости леса. А людям, увлеченным стрельбой, труднее вдвойне. И если клещи окружения замнутся за спиной спецгруппы, егерям придется туго. Их спасение — в скорости исчезновения. Поэтому личный состав спецгруппы делится на тройки с обязательным назначением старшего, чтобы никто не отстал и не потерялся. Если все-таки будет погоня (случалось и такое), егеря сделают отвлечение боем: три человека будут бежать и постреливать, а остальные в удобном месте сделают засаду, перезарядятся и с фланга расстреляют преследующих. Иногда, по обстановке, можно вернуться и в неожиданном месте пустить противнику кровь. Но более этого испытывать судьбу не стоит.

В мемуарах партизанских лидеров (Ковпака, Базымы, Вершигоры) нехотя и вскользь упоминается об «участившихся стычках с егерями». Вот так они и выглядели, эти стычки...

Егеря работают изощренно, днем и ночью, в любую погоду. О них уже знают. Призрачны и страшны они в лохматых камуфляжах и неуловимы, как тени. В лесу поселяется страх. Выйти на диверсию, на разведку, принять человека из города становится проблемой. Уже не крестьянин сидит в засаде на кого-то, а сидят на него самого. По лесу спокойно не пройдешь, если не напорешься на нож, то на мину наскочишь обязательно. И пуля из бесшумного оружия вылетает неизвестно откуда. И люди пропадают. Егеря не принимают открытого боя и выследить их нельзя. Люди натренированные, где живут, что едят, когда спят — неизвестно, чутье у них звериное, сами выслеживают кого угодно. Получается партизанская тактика наоборот — только теперь в пластичном контакте работают с ними, с партизанами. По наводке егерей по базам партизан уверенно работает авиация и артиллерия. Собранные разведданные позволяют осуществлять в лесу войсковые операции крупными силами.

В населенных пунктах ликвидируется партизанское подполье. Наступает информационная блокада. Партизанские базы отрезаются от источников снабжения. Действия спецгрупп, авиации, артиллерии и сводных батальонов егерей создают для вооруженной оппозиции невыносимые условия. Война для крестьянина теперь уже не развлечение, а тяжелый и страшно опасный труд. При отсутствии продовольствия, курева и реальных побед падает боевой дух. Воевать приходится вдали от дома. Страшна неизвестность. Психика крестьянина всего этого не выносит. После истеричного всплеска эмоций следует психологический перелом — начинается дезертирство. Боевики разбредаются по селам, где их выявляют оперативным путем. А те, кто остался, заблокированные, без поддержки извне, без патронов и продовольствия, усталые и завшивленные, вынуждены уходить в труднодоступные районы. Чаще всего от голода они начинают грабить все то же сельское население, в тяжелое время забирая последнее. Случается, бесчинствуют в отношении женщин.

Это переломный момент, когда крестьяне прекращают поддерживать сопротивление, руководители которого к тому времени уже не представляют никакой политической силы, кроме самих себя. Пользуясь ситуацией, правительственные спецслужбы создают вооруженные подразделения самообороны из местных жителей и, более того, выставляют гарнизоны для защиты населения от грабежей и произвола. Так, на территории Западной Украины уже в сентябре 1944 года действовали 203 строевых истребительных отряда, которые наравне с войсковыми частями НКВД принимали участие в ликвидации националистического движения ОУН-УПА. Там же, в населенных пунктах были организованы 2947 вооруженных групп самообороны, эффективность которых трудно переоценить. В других областях СССР, где в военные и послевоенные годы разбойничали сбившиеся в банды уголовники и вооруженные дезертиры, обученная и вооруженная молодежь допризывного возраста с интересом принимала участие в облавах и прочесываниях лесных массивов, проводимых милицией и НКВД.

Следующий шаг правительства — объявление амнистии. Дезертирство в оппозиции принимает массовый характер (по амнистиям в период с 1944 по 1953 годы добровольно сдались властям 76 тысяч боевиков ОУН-УПА, получили прощение даже те, на ком была кровь). То, что остается, уже трудно назвать сопротивлением. Остаются вожаки, одержимые навязчивой идеей, которые судорожно пытаются поправить ситуацию. Участники оппозиции удерживаются ее руководством от сдачи властям методами репрессий и уничтожения колеблющихся. Устанавливаются связи с уголовными формированиями. Бандиты — реальная сила, и оппозиция пытается взять их под свой контроль или хотя бы наладить с ними обоюдовыгодные контакты. Одновременно углубляется конспирация, увеличивается взаимное недоверие и подозрительность. Это истекает из психологической закономерности: чем энергичнее лидер, тем больше у него жажда жизни — его собственной жизни. Убедившись в необратимости хода событий, многие партизанские командиры и криминальные главари задумываются, как жить дальше. И единственный выход для себя видят в том, чтобы стать активней агентурой властей в обмен на жизнь и свободу.

В конце сороковых — начале пятидесятых годов лидеры среднего звена ОУН-УПА начали сдавать Оуновское подполье в городах и наводили войсковые силы на остатки боевых формирований, прятавшихся по «схронам» в лесах. Одержимых вожаков, очень осторожных, подозрительных и особо опасных было разрешено не брать живыми, а уничтожать на месте. Чаще всего ликвидация происходила во время сходок, встреч, совещаний, когда после официальной части начиналось застолье. После хорошей выпивки агент расстреливал сидящих за столом захмелевших собутыльников. Или тихо вырезал ножом выходивших на двор по нужде. Бывали и другие варианты. Иногда это делал оперативник или егерь из спецгруппы, внедренный в сопротивление. Но чаще всего действовал лидер из своих, зарабатывающий прощение от властей. Это были волки среди волков, особо ценные агенты, которые стоили гораздо больше аттестованных сотрудников спецслужб. Один из старых оперработников рассказывал, как во время операции, осуществляемой силами спецбатальона совместно с группировкой такого «волка», генерал от МГБ, проводивший инструктаж, предупредил: «Если подстрелят кого-то из вас, то хрен с ним. Но если убьют его (волка), вы все пойдете под трибунал».

На счету у некоторых «волков» были сотни сданных и десятки застреленных собственноручно бывших соратников. «Волки» получили прощение от Сталина. Некоторые из них живы до сих пор. Кое-кто живет даже под своей настоящей фамилией. Сталин не придумал ничего нового. Так было испокон веков. Стараниями спецслужб повстанческое политическое движение всегда переводилось в разряд полуголовного. Для правительства это было уже не опасно.

Побеждает на лесной тропе войны тот, кто терпеливее и выносливее. Порог терпения тренированного разведчика всегда выше, чем у неподготовленного крестьянина. Порог терпения — это способность длительное время выносить голод, холод, боль, бессонницу и бытовые неудобства. Но даже у тренированного профессионала он не безграничен. Исход лесной войны решает наличие материального снабжения и хорошей базы. Опорные точки спецгрупп обычно засекречивались и маскировались под хозяйственные войсковые части, которые размещались в спокойных от боевых действий зонах. Там имелись условия для отдыха и восстановления: госпиталь, баня, кухня. Выход спецгруппы на работу осуществлялся только ночью, в закрытой машине егерей подвозили к лесу (никогда в одном и том же месте). Далее егеря добирались к месту поиска пешком, километров 20—25, в скрытом режиме. Та же автомашина забирала в условленном месте спецгруппу, отработавшую положенный срок. Место и время всегда было неодинаковым — оно сообщалось возвращавшейся спецгруппе по радио.

Спецгруппа должна быть незаметной и мобильной. Это сокращало ее численность до 15—16 человек. Большее количество людей оставляет в лесу «слоновью тропу» (иногда такую тропу специально оставляли, заманивая противника в ловушку). Группа должна быть сильной, поэтому на ее вооружении обычно имелись 3 пулемета под мощные боеприпасы (7,62x53 СССР; 7,92x57 Маузер и в наше время 7,62x51 — НАТО), способные пробивать на коротких дистанциях лесного боя (около 200 м) основные укрытия — стволы деревьев. Почему три пулемета? Потому что 3 пулемета в случае окружения могут обеспечить круговой обстрел, а при прорыве из кольца концентрированным огнем «проломить» брешь в боевых порядках противника.

Для жизнеобеспечения группы, которая забрасывалась в лес надолго (бывало, до месяца и больше), требовалось немало груза — боеприпасов, продовольствия, медикаментов. Весь груз не носился с собой — оборудовались основной и запасной базовые лагеря в труднодоступных местах. Для хранения груза обустраивались тайники, тщательным образом защищенные от сырости, которая на природе проникает везде (в Западной Украине до сих пор находят тайники, оставленные и бендеровцами, и немецкими егерями, и спецгруппами МГБ, и в наше время неизвестно кем). В тайники наведывались, чтобы пополнить носимые запасы. Все остальное время спецгруппа проводила в засадах и поисковых мероприятиях. Зона ответственности спецгруппы определялась в зависимости от обстоятельств, часто в квадрате 15x15 км. Командиром группы обычно был армейский разведчик, но заместителем его — оперативник, знающий людей и обстановку на месте. Им ставилась задача, в рамках которой они могли принимать решения самостоятельно по ходу событий.

Радиообмен был запрещен. Рация работала только на прием в определенное время. На партизанской базе сразу определяли, что рядом заработал передатчик (а в наше время и запеленгуют). Выход в эфир разрешался только при необходимости эвакуировать раненого, пленного, при корректировке артиллерийского (минометного) огня и наведении авиации на партизанскую базу.

Группа работала бесшумно и скрытно, не оставляя следов. Она вообще как бы и не существовала в природе. Никаких костров, консервных банок, сломанных веток, сорванной паутины и т.д. О том, чтобы закурить, не могло быть и речи. Местность в своей зоне ответственности изучалась досконально. Группа вступала на тропу войны. И сидеть в засадах на партизанских тропах под лохматыми камуфляжами приходилось долго — иногда по 2—3 суток. Маскировка должна быть безупречной — партизанскую разведку возглавляют такие же профессионалы, а местные жители, которые всегда будут в партизанской разведдиверсионной группе, помнят в лесу каждый кустик.

Основные передвижения по партизанским тропам происходят только ночью. При этом враг № 1 — не усталость, не голод, а комары. Немцам выдавали гвоздичное масло — лучшего средства против кровососущих насекомых нет. Американцам во Вьетнаме тоже что-то выдавали. Русским спецгруппам не выдавали никогда и ничего.

Спецгруппы егерей работали в пластичном контакте с оппозицией — условия леса это позволяли. Егеря, засевшие на удалении от партизанской базы на несколько километров, были практически неуязвимы. Прочесывать лес партизанскими силами бессмысленно — на егерей может выйти только поисковая партизанская разведгруппа, примерно такой же численности, и, как правило, попасть в засаду егерям или напороться на мины. Этот случай из серии тех, когда проигрывает тот, кому больше нужно.

Работа спецгрупп не ограничивается захватом «языков», ударами по партизанским колоннам и наблюдением за партизанскими связными. Информация, получаемая по радио, ориентирует спецгруппу на целенаправленные действия. По обстановке может поступить приказ на объединение нескольких спецгрупп для нанесения удара по небольшому партизанскому отряду, для разгрома партизанских штабов и захвата документации.

Так, в 1946 г. был осуществлен дерзкий и удачный налет на штаб бендеровского лидера Р. Село, где находился штаб, располагалось глубоко в лесах, под-код больших войсковых сил к нему был бы обязательно замечен. Несколько спецгрупп МГБ, объединившись, сделали отвлекающий налет на село сбоку, их появления никто не ожидал, но отпор был оказан сильный. Пользуясь тем, что внимание противника было отвлечено, одна из спецгрупп вошла в село с другой стороны и далее двигалась по улицам согласно тактике уличных боев: автоматчики под прикрытием пулеметов продвигались, закреплялись, открывали огонь, под прикрытием которого подтягивались пулеметчики. К штабу продвинулись быстро и без потерь, забросали его гранатами, захватили архивную и агентурную документацию. Половина спецназовцев была в бендеровской униформе.

В партизанской и контрпартизанской войне, как уже говорилось, запрещенных приемов нет. Создание ложных партизанских отрядов — обычный метод. Эти отряды создаются на основе вышеупомянутых егерских спецгрупп. Оперативным путем, через агентуру и партизанских связных в сопротивление подбрасываются ложные сведения о возможности проведения широкомасштабной акции. На пути к ней партизан ожидает организованная засада.

Рано или поздно кольцо засад вокруг партизанской базы сжимается, полученная информация позволяет перевести борьбу в открытую фазу. Начинаются минометные обстрелы, налеты с воздуха и удары наземными силами.

Можно приступать и к прочесыванию леса. Оно планируется и проводится с учетом местности, обязательно вдоль просек, широких троп, вдоль лесных полян, оврагов, короче, вдоль продолговатых открытых мест. Вдоль этих открытых мест продвигаются пулеметы и ведут огонь по всему живому, что на них появляется. Свои об этом знают, и на открытые места не выходят. Для чужих такая тактика ограничивает свободу маневра. Этот прием был изобретен немецкими егерями и успешно применялся ими в Брянских лесах.

К тому же немцы, проводя прочесывание, для профилактики стреляли на каждый подозрительный шорох, по густому кустарнику, по затененным местам, по лощинкам и овражкам, по всем тактически опасным для них местам даже без видимой цели. И этот прием тоже себя оправдывал. Те, кто прочесывают лес, движутся двумя цепями, не ближе 50 м одна от другой, но и не отдаляясь, в пределах прямой видимости. Этим гарантируется не столько качество прочесывания, сколько предотвращается опасность внезапного нападения сзади и сбоку. В реальной действительности продвигаться приходится не только вдоль открытых мест и оврагов, но и поперек них. И когда одна цепь или группа преодолевает такое препятствие, другая — страхует на случай внезапного нападения.

Неправильным будет преодолевать препятствие всем вместе — в таком случае, без подстраховки огнем, двигаясь снизу вверх лицом к горе, все беспомощны и представляют собой групповую цель. Такие места в лесу, где происходит инстинктивное скапливание противника перед препятствием, а также места, которые могут послужить укрытием от внезапного огня (канавы, воронки, рытвины, лощины и т.д.), на войне просто неразумно не заминировать. Если вам придется двигаться в холмистой местности, предпочтительнее идти так, чтобы скат находился с левой от вас стороны. При этом удобно стрелять с правого плеча в любую сторону и вверх тоже. Когда гора (скат) находится справа от вас, лучше переложить оружие в левую руку, представьте, каково вам будет разворачиваться для стрельбы вправо и вверх с правого плеча. Это так называемое левостороннее правило — влево стрелять намного быстрее и легче и забывать о нем нельзя.

Когда цепь или группа движется в гору, ее также снизу или сбоку прикрывают огнем. Поднявшаяся на высоту группа закрепляется и огнем поддерживает тех, кто поднимается снизу вверх.

Б лесу подчас трудно наступать сплошным фронтом — сильно пересеченный рельеф (как и в горах) почти всегда разделит наступающих на отдельные группы, которым приходится двигаться не цепью, а походным порядком, друг за другом. Прочесывание принимает форму коллективного поиска. Спецгруппы действуют в сводных батальонах, но структурно — своими спаянными коллективами. Две спецгруппы по 15—16 человек соединялись в обычный общевойсковой взвод. И рельеф местности может вывести такой взвод (или полувзвод) в самое неожиданное место. Развитие событий предугадать невозможно, поэтому егеря должны быть натренированы на внезапное встречное столкновение — основной вид боевых действий в лесу.

Приемы индивидуально-групповой тактики огневых контактов в таких условиях специфичны. При внезапной встрече с группой противника в лесу всегда стараются плотным, шквальным огнем «прижать» его к земле, заставить залечь за укрытия, «пригвоздить» к месту, лишив свободы маневра и не давая ему поднять голову для прицельной стрельбы. Одновременно, сразу же, пока группа прикрытия с пулеметом держит противника прижатым к земле, основные силы, пользуясь рельефом, укрываясь за деревьями, резко делают рывок влево-вперед, стараясь зайти со стороны правого фланга противника.

Согласно общевойсковой тактике противник из походных порядков начнет разворачиваться в цепь против вашей группы прикрытия. Расстреливайте эту цепь сбоку, как групповую мишень. Используйте преимущество, которое дает вышеназванное левостороннее правило — с разворотом вправо противнику на первых минутах боя стрелять будет неудобно, непривычно, его стрелки будут разворачиваться вправо стволами в спины друг друга. Сбоку противник на какое-то время будет открыт для вашего огня, он потеряет это время на перестроение цепью вправо. Выиграет тот, кто при встрече среагирует первым и создаст мгновенный перевес концентрированным огнем сбоку в правый фланг противника. Та же схема действий и в случае внезапного нападения на спецгруппу — прикрытие прижимает противника к земле, остальные резким маневром выдвигаются ему на фланг, желательно, на правый. Местность и обстоятельства не всегда позволяют это сделать, но если есть такая возможность, ее нельзя упустить. По обстановке поле боя и самого противника надо «закручивать» по часовой стрелке, приближаясь к противнику на дистанцию кинжального огня.

Вышеописанный прием лесных разбойников и конокрадов не нов — он оправдывал себя на протяжении столетий. Задача — сделать это все на предельно высоких скоростях. Бой малыми подразделениями в лесу скоротечен. Ситуационные варианты необходимо на тренировках с личным составом отрабатывать до автоматизма. В боевой обстановке практически не будет времени на принятие решений и возможностей на подачу команды. Тактическая реакция и отдельных бойцов, и всей спецгруппы должна быть отработана до уровня коллективного инстинкта волчьей стаи, где каждый без команды знает, что нужно делать. Если вы двигаетесь цепью по ровному месту, то начало огневого контакта аналогично — противника огнем прижимают к земле.

Одновременно, пока ваши пулеметчики плотным огнем не дают ему высунуться и стрелять прицельно, надо охватить противника с боков, «зажать» его с флангов, расстреливая цели, незащищенные укрытиями сбоку. Основной натиск огнем делать опять же с правого фланга противника — левостороннее правило дает, хотя и кратковременное, зато весьма ощутимое преимущество. Если вас много, противника можно окружить, если нет — оставьте ему «выход» из клещей и дайте возможность оторваться. Добьете его в следующий раз. Без необходимости не превращайте огневой контакт в рукопашный бой. Если вас мало и уйти некуда, не ждите, чтобы вас «зажали». Концентрированным огнем ваших пулеметов «рубите» цепь противника в одном месте, под огневым прикрытием тех, кто замыкает группу сзади, делайте рывок к противнику, гранатами «пробивайте» его боевые порядки, вслед за разрывами своих гранат врывайтесь в пробитую «дыру», разворачивая ваши пулеметы «веером», не давайте противнику поднять голову — вы увидите, как брешь сразу расширится и углубится.

Всегда критически оценивайте, стоит ли рубить цепь противника в слабом месте: с его более сильных участков, между которыми вы можете оказаться, вас легко «зажать» огнем и расстрелять с флангов. Иногда целесообразнее атаковать там, где цепь противника гуще. В создавшейся неразберихе бойцы противника будут опасаться попасть друг в друга. По обстановке, можно резким броском выйти влево-вперед, со стороны правого фланга такого скученного места, но обязательно «в притирку» к противнику. Пусть он разворачивается для стрельбы вправо и «утыкает» стволы в спины друг друга. Если есть возможность, рывок к противнику делается неожиданно, из-за укрытий, на очень близком расстоянии. Если нет — плотным огнем прикрывают тех, кто будет делать рывок для броска гранаты. По возможности используйте рельеф — просачивайтесь по овражкам, лощинам, но обязательно под огневым прикрытием (см. выше). Не отрывайтесь от своих — кто оторвался, тот пропал. Действуйте только в составе своего подразделения. Организованные действия намного результативнее.

Во всех вышеописанных ситуациях действуйте резко, нахально и нагло, быстрее противника, это называется — оставить инициативу за собой.

При прочесывании не увлекаются преследованием небольших групп, ведущих интенсивный огонь, как правило, это — отвлечение боем от основных сил или заманивание в западню. Основная цель и основная опасность там, где гробовая тишина.

Если прочесывание упирается в стену плотного огня и залегает, лучшая поддержка — огнем 82-мм минометов. Этот калибр в лесу оптимален по поражающему действию мины и маневренным качествам оружия. Авиацию во время встречного маневренного боя в лесу лучше не применять: с земли она малоуправляема, цели и ориентиры с воздуха в густоте леса малоразличимы, и поэтому авиаторы частенько бьют по своим. Другое дело минометы, управляемые вами на месте, от навесного огня которых укрытия бесполезны. Очень результативное огневое средство в лесу — крупнокалиберный пулемет. Его сильные боеприпасы пробивают даже вековые деревья, и спасения от него нет. Один крупнокалиберный пулемет способен пробить «дыру» в любой обороне (опять же из практики немецких егерей).

Бой в лесу требует немалого количества боеприпасов и навыков стрельбы по появляющимся целям. Поэтому и стараются прижать противника к земле. Лучше, когда он лежит за укрытиями (деревьями), а не мелькает между ними и сразу скрывается. Далеко не каждый обучен методике стрельбы «навскидку» даже на малые дистанции, тем более на реальные расстояния лесного боя — обычно 150—200 м. Стрельба с «наводкой» оружия здесь под силу только тренированным снайперам-профессионалам или спортсменам-стендовикам. Для массового употребления наиболее приемлем так называемый способ стрельбы «с тычка».

Замечайте, за каким деревом укрылась цель и караульте ее. Цель обязательно появится из-за укрытия — ей надо стрелять и двигаться. И выдвинется цель, скорей всего, вправо от себя. Почему? Если противник стреляет из-за укрытия с правого плеча из длинноствольного оружия (автомат, винтовка), оно своей длиной не даст ему развернуться или передвинуться влево. Когда он пойдет в атаку, то инстинктивно будет выдвигаться из-за укрытия в сторону своего оружия. Цельтесь в пустое место по ходу этого возможного движения и наблюдайте. С началом выдвижения противника начинайте «выбирать» спуск, и как только он «сядет» на край мушки, дожимайте. Пока вы дожмете, он продвинется еще и «наткнется» на вашу пулю. Если же противнику надо будет передвинуться влево от себя, он обязательно приподнимет ствол оружия вверх, ибо дерево мешает ему развернуться. По этому признаку точно так же берите упреждение, но только по другую сторону дерева.

При перестрелке в лесу смотрите не только перед собой — боковым зрением фиксируйте обстановку справа и слева. Противник, находящийся не напротив вас, а в стороне, очень часто будет открыт для вашего огня сбоку. Используйте эту возможность. В любом случае старайтесь обходить противника, желательно справа от него, пока ваши товарищи огнем не дают ему высунуться. Он откроется со стороны. В лесу нельзя находиться на месте, кто не маневрирует, тот подставляется и погибает. Чаще всего такого коллективно «закручивают» по левостороннему правилу и расстреливают, поставив его в невыгодные для стрельбы и обороны условия.

В скоротечном лесном бою все происходит очень быстро. Вам придется думать за противника быстрее, чем он сам за себя. Он еще никуда не побежал, а вы уже должны знать, где ваша пуля его встретит (см. вышеизложенное). Это и называется «стрелять с тычка». Способу этому тоже сотни лет. он с большим успехом применяется и сейчас, в джунглях и тайге, в тропиках и на севере.

Прочесывание местности обычно ставит перед собой задачу вытеснить противника на открытое место, отсечь его от леса, поставить под огонь пулеметов, артиллерии и авиации. В свое время немцы так поступили с соединением С. Ковпака — загнали его в горы, где он вынужден был бросить артиллерию, обоз и лишился материального снабжения. Из этого окружения ковпаковцы выходили, разбившись на пять колонн. Так же немцы делали в Югославии — выбивали партизан из лесов и загоняли на зиму в горы без продовольствия и боеприпасов. Так поступали в Иране, Ираке и Турции с курдскими повстанцами.

Следы на снегу всегда работают против тех, кого меньше. Зимой егеря мало сидят на тропах. Подтягиваются крупные войсковые силы, и гарнизоны стоят в каждом селе, отрезая партизанам путь к теплу и продовольствию. В зоне партизанской активности вводится строжайший пропускной режим и комендантский час. По партизанским базам работает авиация.

Блокада в зимне-весеннее время страшна для партизан. С наступлением весенней распутицы начинается массовое прочесывание леса. Задача — вытеснить партизанские группировки с обжитых мест. Отсутствие обогрева и крыши над головой, сырость под ногами, голод и наличие массы раненых делают свое дело. Основная часть бендеровского сопротивления ОУН-УПА в Западной Украине была уничтожена во время февральско-апрельской блокады 1946 года. Там помнят об этом до сих пор.

Самый большой опыт борьбы с партизанами накопился, естественно, у немцев, которые действовали педантично и рационально. Егеря сводились в батальоны. Батальон в лесу мобилен и управляем, а полк — уже нет. Уничтожение партизанской базы подлежало продуманному планированию и четкому исполнению. После изматывающего боя партизанам давали успокоиться в месте удобной для них стоянки. Бездействием усыплялась бдительность. Окружение стоянки начиналось под вечер, в последних лучах заходящего солнца. Низколетящие самолеты заставляли партизан «не высовываться» и затрудняли наружное наблюдение. Под таким прикрытием подтягивались штурмовые группы с разных сторон, численностью не больше роты каждая. На обозначенном рубеже егеря рассыпались в цепи, которые смыкались друг с другом, окружая партизанскую стоянку полукольцом. Все делалось скрытно и быстро, в сгущающихся сумерках, пока еще можно было контролировать процесс визуально. Сразу же закреплялись для подстраховки от внезапного прорыва. Ночью спецгруппы вырезали партизанские секрет-посты. Наступление начиналось на рассвете, сразу, как только можно было различить цель. Наступали с востока, со стороны восходящего солнца. На западе отступающих партизан ожидала западня. Впереди у егерей был день. Тактика строилась на том, чтобы окончить операцию до наступления ночи — времени, наиболее удобного для прорыва из котла. Двадцать лет спустя такую тактику применяли американцы в борьбе с Вьетконгом.

Встречный бой губителен и страшен для партизан тогда, когда после каких-то событий или боевых действий их боевые порядки рассыпаны, при этом на время нет единого командования и потеряны нити управления, что затрудняет организованное сопротивление. В сложном ландшафте тропического леса американцы использовали для этого немецкий же прием: партизанскую колонну «рубили» из минометов, отсекали обоз, снабжение, штаб, сразу же переносили огонь на головную часть колонны. Потерявшую управление массу атаковали с боков обычным образом.

Очень неприятен для партизан встречный бой в горах, где от него невозможно уклониться в сторону. На горных тропах, которые зажаты рельефом, невозможно развернуться большими силами, поэтому исход события зависит от уровня тактического мышления командиров, степени подготовленности бойцов, качества их оружия и снаряжения. Чаще успеха склоняется в пользу тренированных горно-стрелковых подразделений (у немцев — горных егерей).

Без спецгрупп, работавших на тропе войны, вышеописанные широкомасштабные действия были бы навряд ли возможны. Метод засад и лесного поиска в послевоенные годы широко применялся и против обычных сельских бандгруппировок — крестьяне днем работали в колхозе, ночью собирались в банду и шли грабить. Применялся этот метод и против вооруженных дезертиров, и против бандформирований, маскировавшихся под воинские части. Задачи и методы были те же: обнаружить, выследить, обескровить в коротких ночных стычках, спровоцировать выход бандгруппы на уничтожение. Применяется этот метод и сейчас, особенно при борьбе с браконьерами, при поимке бежавших из мест заключения и т.д. Бандиты тянутся к жилью по тем же причинам, что и партизаны. И засады спецгрупп сидят сутками возле хуторов и на окраинах сел. Шуметь нельзя. Спать нельзя. Курить нельзя. Незаметность должна быть абсолютной. Крестьяне наблюдательны, а связь с лесом у них существует по многим каналам. В селе все родственники и все знакомые, все мгновенно становится известным. И если крестьяне заподозрили что-то неладное, те, кто в лесу, узнают об этом почти сразу.

Сидя в засаде, не зевайте. Лес успокаивает и усыпляет. Можно и не заметить, как кто-то проберется на хутор. Этот человек тоже будет наблюдать за хутором не один час. Утром будьте особенно внимательны: утро — время злоумышленников. Волчий час. Тот, кто ночевал на хуторе, уйдет с рассветом. Он не наблюдал за обстановкой, а вы наблюдали, у вас преимущество.

Ваше оружие и снаряжение выбираются вами по обстановке, но для боя в лесу предпочтительнее калибр покрупнее, боеприпасы посильнее. Хороший камуфляж, перископ, прицел ночного видения и бесшумное оружие обязательны.

Очень желательны средства от комаров и собак. В наше время существует много приборов обнаружения — емкостных, инфракрасных, ультразвуковых и т.д. Но их почему-то никогда не оказывается в нужное время в нужное месте, к тому же их научились обманывать: ночью на просеке привязывают пленного, его засекает инфракрасный прибор и свои же его и достреливают. Поэтому в поисковых мероприятиях основная нагрузка — на звериное чутье тренированного разведчика, который к тому же может думать и действовать неординарно. При лесном поиске вы вступаете на тропу войны. Вас ждет неизвестность. Научитесь уважать это слово. Надеяться придется только на себя. Вертолет на помощь даже в кинобоевиках прилетает не всегда. Не всегда он прилетал даже к американцам во Вьетнаме.

Здесь представлены общие принципы контрпартизанской войны. Так действовали немцы на нашей территории. Так воевали американцы во Вьетнаме. Так в СССР ликвидировали басмачей, бендеровское движение ОУН-УПА в Западной Украине, «зеленых братьев» в Прибалтике и уголовные банды, промышлявшие повсеместно разбоем после войны. Так в Латинской Америке ликвидируют многочисленные революционные и нарко-мафиозные новообразования. Практика показывает, что партизанское движение сходит на нет, если с ним ведут борьбу по-настоящему. Бой в лесу требует нестандартных решений и не вписывается в рамки инструкций, приказов и нормативных актов. От поисковиков, действующих на тропе войны, требуется недюжинная изобретательность, неординарность мышления и адское терпение. У немцев этих людей называли егерями, у американцев — рейнджерами, у русских не называли никак — Лаврентий Берия привил подчиненным высокую культуру молчания.

В разных странах все эти волкодавы имели одну и ту же особенность — война в лесу была их стилем жизни.

http://oper.ru/torture/print.php?t=1045689150

Где 4 обещанных казака , герр доктор?))))))))))))))))
ЗЫ: у Потапова, говорят, новая книжка вышла. Пишет он увлекательно, но как-то топорно...

а что ряды поредели после июльских маневров, требуется пополнение?))

А.Брем пишет:а что ряды поредели после июльских маневров, требуется пополнение?))

Пополнение в четыре казачьи ряхи никому ещё не мешало

Добавлено спустя 8 минут 16 секунд:

А.Брем пишет:А.А. Потапов. Бой в сумраке леса
Хороший камуфляж, перископ, прицел ночного видения!!!! и бесшумное оружие обязательны.....

Здесь представлены общие принципы контрпартизанской войны. Так действовали немцы на нашей территории. .... Так в СССР ликвидировали басмачей(в лесу!!!! ), бендеровское движение ОУН-УПА в Западной Украине, «зеленых братьев» в Прибалтике и уголовные банды, промышлявшие повсеместно разбоем после войны. ...... у русских не называли никак — Лаврентий Берия привил подчиненным высокую культуру молчания. ....

В разных странах все эти волкодавы имели одну и ту же особенность — война в лесу была их стилем жизни.

http://oper.ru/torture/print.php?t=1045689150

Очень увлекательно мужик пишет..Вы не находите , герр доктор?

Добавлено спустя 7 минут 3 секунды:

Про басмачей и "волкодавов" (в сумраке леса)

ну, эти четыре и в правду здоровы но крайне ленивы на подьем, по крайне мере 3... четвертый скорее всего занят управлением глазовским районом и врядли найдет время на ваши военные игрища))...
про Потапова, он примеры в основном приводит из второй мировой причем восточного фронта ну и последущими операциями против бендеровцев, так что скорее всего просто описался про "басмачей"... я так понимаю это не историческое иследование а некий микст из боевого опыта, хотя конечно просто "денх" Потапову захотелось срубить по "лехкому"...

А.Брем пишет: хотя конечно просто "денх" Потапову захотелось срубить по "лехкому"...

Угу) Я ж только один пример привёл)) Меня смущает многое из его отсебятины, причём чётко видно, что он взял из литературы (из тех же Богомолова и Смирнова, мемуаров, служебных инструкций - благо сейчас в инете многое появилось ) и это он тщательно обсасывает, а что явная отсебятина.
Самой статье лет 11, не меньше.. Потом статья была включена в его книгу "Приёмы стрельбы из пистолета", в которой сплошные ссылки на "старых спецслужбистов" и , конечно же, цитаты из "Момента истины" Богомолова...Даже техника "качания маятника" с фотографиями, почему-то не похожая на описанную Богомоловым))))

С казаками всё ясно))) Если надумают, то на День города в районе часовни Александра Невского (перекрёсток М.Гвардии и Первомайской) наши будут стоять. Пусть подходят - гостям рады))))))))

Извините пожалуста, можно вопрос? Вы любите читать старые роман-газеты?

Lares пишет:Извините пожалуста, можно вопрос? Вы любите читать старые роман-газеты?

Не знаю...не читал))

Герр доктор! На День города нас не будет, планы поменялись...
Может оно и к лучшему, никогда не любил "показуху")))))

Ещё раз))) Программа сведена к минимуму..Наши будут стоять либо у часовни Св. Александра Невского, либо у Преображенского Собора...
Хотя, планы вещь непостоянная
Герр доктор, могёт клюнут Ваши на приманку? Всё равно ведь будут поблизости шляться...Лучше всего подойти к подъесаулу (капитанские погоны)

я скажу где вы будете, определятся и найдут ,если пойдут

Хлынец
я подойду